Отзывы на фильмы Николая Граббе

Три Андрея

Запамятовали, похоронили
Широкий плес и шорох тростника
И тонешь ты в озерном нежном иле,
Монашеская, тихая тоска.
Что помню я? Но в полумрак вечерний
Плывет заря, и сонные леса
Еще хранят последний стих вечерний
И хора медленные голоса.

И снятся мне прозрачные соборы, —
Отражены в озерах купола,
И ткут серебряные переборы
Волоколамские колокола(Арсений Тарковский)

Говоря о множественных философских, жизненных и кинематографических изысканиях Андрея Тарковского, в бытность свою еще перспективным, но уже мастеровитым советским(хотя по-настоящему советским ментально и интеллектуально, как и отец его, знаменитый поэт, Андрей не был никогда) режиссером("Иваново детство" к тому времени уже было создано и прогремело, в первую очередь, за рубежом), бесспорно, пожалуй, лишь одно: для Тарковского его второй по счету полнометражный фильм, историко-религиозная биографическая притча "Андрей Рублев" 1966 года, стал его личной Голгофой, пройдя которую в течении долгого пути сотворения ленты великий режиссер внутренне переменился, став тем, кем ему и будет суждено остаться до последних мгновений своего земного бытия - и Пророком, и Демиургом. И дело ведь не столько в препонах советской цензуры, ведь в стране победившего атеизма не могло быть ни черта, ни тем более Бога, пускай и в кинематографическом воплощении, сколь в тех стенаниях и терзаниях, сопровождавших создание ленты, и в масштабе непознанной тогда еще личности самого Андрея Рублева, биография которого складывалась из сугубо отрывочных эпизодов. Взвалив на себя крест сказителя Руси изначальной, поступательно приходящей к христианским первоосновам, но еще не переборовшей исконные языческие верования, Руси окаянной, терзаемой набегами иноземных захватчиков и раздираемой изнутри братоубийственными распрями, и жития Андрея-святого, Андрей-грешник в своей картине, композиционно решенной в форме восьми повествовательных отрывков, объединенных личностью великого иконописца, предпочел лишить напрочь последнего ореола святости, представив Рублева обычным человеком, волей истории ввинченного в смуту и кровавые омуты, склонного к сомнениям и исканиям. Не всегда православным, порой метафизическим и мистическим, но почти всегда общечеловеческим.
Сместив хронотопическое пространство основного действия ленты не столько в смуту XV века, сколь в ее весьма условные чертоги, начертанные не в ключе гиперреализма и гипернатурализма (хотя и не без этого), но в стиле гиперсимволизма, когда буквально каждая деталь служит единому авторскому замыслу и несет в себе явный отпечаток метафоричности в метанарративе ленты(начиная от образа скоромороха и завершая исключительной символикой имени Андрея, который в контексте ленты воспринимается как первочеловек, восьми как символа гармоничности и единения материального с духовным, воды как всеочищающего источника или лошадей как олицетворение Божьего промысла и свободы - внутренней в первую очередь), показывая все ужасы не отстраненно, а через призму мятущейся души Рублева, предстающего в множестве ипостасей на всем протяжении фильма, как-от Рублев-странник, Рублев-реформатор, Рублев-революционер, даже Рублев-диссидент, Тарковский стремился к большей универсальности собственного высказывания. к тому всеохватывающему панорамированию затронутого им философического пространства, без внятного постижения которого невозможно объять и личность иконописца, и ту реальность, в которой он обитал. Вкладывая в уста своего героя слова о свободе, об обретении веры, о борьбе, о любви, о сомнениях и поисках на фоне рушащегося мироустройства Руси, в которой процветает наушничество, предательство, государственный террор, слепость народная, Тарковский, безусловно, подразумевал не далекое прошлое, в котором жил и творил святой Андрей, а то тоталитарное настоящее, в котором жили современники Андрея-грешного. Картина, вышедшая в период расцвета движения "шестидесятников", к коим можно было отнести и самого Андрея, и его отца, хотя и по касательной(Тарковский, как и Шукшин, к примеру, были личностями вне любых движений и над ними), но попавшая на экраны уже в застойные времена, чутко и тонко эстраполировала настроения тогдашней интеллигенции, говоря не столько и только о религии как спасительной чаще для всего народа и об искусстве, которое делает любую общину аутентичной нацией, отличимой от других, как и о том, что человек - творческий, но и не только - не может именоваться таковым, не имея свободы, не имея права на высказывание, на собственное мнение.
Рублев-современник. Таковым он предстает в картине, особенно в фундаментальной для всего философического скелета картины сцене спора с Феофаном Греком, в котором Рублев предстает гуманистом, верящим в спасение душ и в то человеческое, что остается в темном народе, живущем еще не везде по вере, но всюду почти по силе. Но его гуманизму предстоят нелегкие испытания. И он их проживает вместе со всем государством, все 23 года, которые меняют его как внешне, так и внутренне, приводя его к Богу. Финал же фильма является уже историей Творца, демиурга и носителя правды в мире, пережившем кривду, боль и страдания, объединившие разрозненную нацию в единое и неразрывное целое. Литие колокола и сам колокол как один из главных метафорических постулатов картины в разрушенном Суздале призвано изгнать своим священным звоном из страны всю бесовщину, которая терзала изнутри и снаружи Русь. В финале и Рублев уже иной. Покаявшийся, познавший жизнь, прикованный необоримой верой своей к искусству и народу, спасенный и Богом, и мальчиком, Рублев уже не просто художник, а творец, на равных говорящий с Богом о проблемах своих современников. Собственно, неслучайно в структуру финальных эпизодов встраивается и современная сцена с сохранившейся иконописью Рублева. Покуда она жива, не сожжена и не разграблена, покуда она окроплена свечным воском и слезами, смешанными с миррой, жив и сам Рублев, и русский народ.
Кинематографический язык, на которым изъясняется Тарковский в своей картине, так или иначе на всем протяжении своем лишен академичной аскезы "Иванова детства", в котором тем не менее густо, удушливо ощущался новый стиль, новая форма разговора со зрителем, но апогея своего она достигла именно в "Андрее Рублеве". Он изощрен и даже намеренно избыточен, сюжет то и дело кажется вторичным, тогда как сам нарратив строится на теме апокалиптического и кризисного мироощущения самого режиссера, который в "Рублеве" перенес в экспрессионистскую форму кинослога распятие Христа, а в сценах убиения невинных животных и людей в ключе натурализма показал деструктивность, дух всеобъемлющего разрушения. От идей Ницше и Кьеркегора до Бердяева, от Василия Розанова до Альбера Камю - идеи всех этих философов в той или иной степени нашли свое отражение в лишенной облика канона художественной пестроцветной палитре "Андрея Рублева", в котором Бог виден не всегда, а деяния человека - ежесекундно. "Андрей Рублев" - это кино исключительного образного порядка, вся драматургия которого подчинена на развитию сюжетного паззла, а движению философской и религиозной мысли как героя, так и самого автора, для которого вера невозможна без апокалиптических предчувствий, без темы конца всего сущего, которое возродится, как и сама Русь на исходе 1423 года, из краха и праха, плена и тлена, возродится в мироточащих и миротворящих иконах ее сомневающегося сына, имя которому Андрей.

Отзыв от Ксении, 10 лет + Palitra.

Этот фильм - комедия. Но он серьёзный, глубокий и даже грустный.
Мы нашли в нём три основные идеи. Вот почему он называется "Игрушка":

1. Если у человека есть власть, это не значит, что он может распоряжаться своими подчинёнными, как игрушками, марионетками. А отец мальчика, главного героя, именно так и поступает со своими работниками, он увольняет людей по выдуманным, нелепым причинам (например, потные руки при рукопожатии).

2. Ребенку от родителей нужны не только игрушки и исполнение всех его капризов. Дети хотят, чтобы родители дружили с ними, играли, интересовались их мечтами и увлечениями, были вместе с детьми, а не пропадали на работе целыми днями по своим важным делам. Отец мальчика в фильме считает, что если у него есть деньги, он может купить всё, как вещи - новую молодую жену, и даже любовь своего сына.

3. Ни из одного человека нельзя сделать игрушку, даже если этот человек зависит от вас (ребёнок или работник). Потому что у любого человека может быть своя семья, свои интересы и планы. Если у кого-то есть такие зависимые люди (дети или подчинённые), это ответственность! Нужно думать не только о себе, но и о людях, которые зависят от вас, заботиться о них, а не обращаться как с игрушками.

В фильме много весёлых эпизодов. Самый смешной момент - это когда мальчик со своей "игрушкой" ездил по огромному дому на игрушечном автомобиле. Они врезались в вазу, гнали на всей скорости (настоящая гонка!), сбили тележку с едой.

Нам очень понравился это фильм, посмотрели его по игре ТТТ (Ваш любимый фильм 1970-1979 г.г. (производства Франции)) по совету 3nni

Как можно написать отзыв на такую махину, целую легенду в кинематографе?! Хочется просто тихо сказать спасибо всем, кто выпускал фильм на экран, и молча удалиться. Но я попробую чуть-чуть раскрыть свои восторги.
Кстати, я была уверена, что смотрела сериал целиком, просто кусками. Оказалось, что линия с Кэт совершенно не отложилась в моей голове. И вот я сделала самой себе такой большой подарок: села и посмотрела все серии, подряд и полностью. Нельзя не влюбиться в образ Штирлица: красавец-мужчина, эрудированный, полиглот...Ну а чего еще ждать от разведчика? Невольно хочется сравнить его с Бондом, но куда там западному агенту. Исаев - это чистая работа разума, уникальной способности строить в голове сложнейшие многоходовки. Нет, в фильме полно сцен, когда удача так и благоволит героям. Чего стоит только сцена с Кэт в канализационном люке с двумя младенцами, которые в одних и тех же пеленках весь день, но молчат и не пикнут. Да и сама Катя, сумевшая с двумя детьми закрыть люк, удержавшись на хиленькой подпорке для ног, потом открывшая его...А Мюллер, поверивший в историю Штирлица с чемоданами. Очень много удачи, но я была так рада, когда герои выбирались из переделки. Совершенно не хотелось правдоподобности, хотелось много человеческого счастья.
Мюллер... Совершенно не похож внешне на своего прототипа, но довольно интересный образ.Внешне - добродушный лопух, а на самом деле хитрый лис.
Самое удивительное в сериале для меня было то, что фашисты показаны такими человечными. И страдают они, выбивая из Кэт сведения, не хотят делать эту грязную работу. И вежливые все такие, и живые настоящие люди, к которым проникаешься симпатией в большинстве своем! А как бомбежки начинаются, так страшно за них становится. Марширующие старики и дети, идущие на войну, когда брали уже поголовно всех - страшная история. Я поймала себя на мысли, что практически ненавижу их противников, которые убьют этих дедов и ребят...а потом поняла, что они - это наши бабушки и дедушки. За 12 серий я вместе со Штирлицем начала думать о немцах "мы". И будто не было никаких внешних войн, а главная борьба - она внутри, между разведкой и гестапо. Я постоянно напоминала себе про ужасы войны, голодовку и концлагеря. И удивлялась, как совсем рядом, в Швейцарии, даже и намека нет на тот ад, что творится в мире.
Пусть историческая достоверность - не главный конек фильма, но он подтолкнул меня к тому, чтобы читать про сепаратные переговоры, окончание войны, потом про творчество Семенова (очень хотелось знать, когда Максим Максимович, он же Всеволод Владимирович, встретится с женой).Очнулась в три часа ночи с полным осознанием, что не посмотреть 17 мгновений весны - украсть у себя нечто важное.

Правильное, честное советское кино о той войне. И совершенная в своей гармоничности песня к фильму "С чего начинается Родина".
Актерский состав, как по мне, отменно вписался в образы героев, созданных Кожевниковым. Вайс-Белов показался и вовсе прямым попаданием. По сюжету, конечно, были отступления: что-то прошло незаметным, а некоторые вещи и даже героев подменили. Уделили больше внимания Ангелике, в книге она не такую ключевую роль играла, да и дочки профессора-массажиста тут и вовсе нет, ее роль исполняет Нина-Спица, книжный прототип которой был наделен меньшим спектром действий.
Но зато в фильме появился замечательнейший эпизод: в подземном концлагере, когда было необходимо взрывать решетку, группа Белова, отличающаяся национальным составом, перед взрывом обратилась к пленным на разных языках. Очень сильно и душевно вышло.

Фильм разделен на четыре серии, которые смонтированы любопытным образом: сначала показывается как бы "будущее" в течение первых двух-пяти минут, а потом зрителя возвращают в события минувшие, чтобы показать как и почему главный герой оказался именно в этом месте, именно с этими людьми.

События в кино развиваются стремительно и о том, что происходит в голове, душе Белова, остается только догадываться. Книга в этом плане разворачивает все тонкости состояния Саши. Но и в фильме ясно, что в одном человеке живут две личности и конец истории не оставляет от одной из них ни частицы.

Главное достоинство Шукшина в том, что он умел показать исконно русский характер. Сколько у него произведений – всё об этом. Эта наша нестандартность, импульсивность понятна только своим. Для иностранца – дико, что неудивительно, если, конечно, мы берём во внимание Европу, а не Африку и Южную Америку. Бескультурье, которым обладает многочисленное большинство граждан нашей страны, опять-таки вещь весьма специфичная. Мы от неё в восторге, остальные – нет. А уж что касаемо уголовной тематики – здесь мы вообще впереди планеты всей. Зэки у нас вызывают уважение и восхищение.

Теперь о Егоре Прокудине. Бывший сиделец всю дорогу занимается душевным стриптизом.

Я вот не знаю, что мне с этой жизнью делать. С поганой жизнью. Может мне добить ее вдребезги? Веселей бы как-нибудь только, с музыкой бы. Ни о чем бы, ни думать под конец.

Рвёт на себе рубаху, хнычет и причитает. «Ну и что?» - скажу я на манер брата Любы Петро. Да каждый из нас, если он не полный дуболом может произнести подобную фразу. Всем праздника хочется. Однако не дёргаемся, молчим… Чего загораться-то? А уж в наши-то дни тем более. Спокойнее надо быть, товарищ. А стаскивать с себя исподнее, обнажая душу и выставляя её напоказ – удел слабаков и истеричек. Работать, работать надо. Тогда и никакая философия в башку не попрёт. Зарабатывать-то сейчас ой как нелегко, но ведь и восемнадцать похвальных грамот на дороге не валяются…

Случается так, что фильм западает в душу с самого детства. Мы его тогда смотрели сосредоточенно, боялись пропустить каждое мгновение. Улицы вымирали. Все находились в тот момент у экранов телевизора. Отвратительным и мерзким, мне видится сейчас возня блох, которые пытаются опорочить замечательное произведение. Анекдоты про Штирлица где-то там лидируют? Замечательно! А про Чапаева не побеждают? Вы бы, идиоты, попробовали бы создать нечто подобное! Кишка тонка? Ну да! Сопите, злобствуйте и вдыхайте пыль с подмёток Лиозновой и братьев Васильевых! Вы сдохнете, и уйдёте в небытиё. Великие режиссёры будут жить вечно!
Персонажи, которые большей частью представляют фашистов, необычны. Они нормальные. Вот именно, нормальные! А кое-кто даже симпатичен. И мы смотрим на врага как на достойного противника, которому, так же как и нам, присущи благородство и интеллект. Это не те фильмы сороковых, в которых все немцы поголовно представлены дебилами и недоумками! Этот конёк Юлиана Семёнова Татьяна Лиознова воплотила в полной мере.
Отвалите, любители, Урганта, Гоши и прочей бесталанной шушеры! Не трогайте лучший советский сериал!