Lucas, Marshall Dancing Elk. Отзывы на фильмы

1950-е годы. Юный Тоби Вульф странствует вместе со своей матерью Кэролайн, задорной, лёгкой на подъём, довольно легкомысленной женщиной, по Соединённым Штатам после распада семьи. Кэролайн желает остепениться: осесть на одном месте, снова выйти замуж и жить спокойной, размеренной семейной жизнью. Тоби желает стать хорошим: прилежно учиться, не хулиганить, не огорчать мать. Впрочем, мальчишка-подросток зачастую оказывается сильнее подобных желаний, и вскоре мы видим Тоби с рок-н-ролльной причёской, сигаретой в зубах, в компании таких же парней, не отличающихся примерным поведением. А Кэролайн тем временем встречает на своём пути приличного, - как кажется ей и соседкам по квартире, - мужчину по имени Дуайт, и они с Тоби вскоре перебираются в маленький городок Конкрет.
Конкрет. Concrete. Бетон. Символичное название: типичный маленький городок, который забетонирует, раздавит все высокие стремления, помыслы, все мечты, кроме мелких: подобие семьи, где жена подавлена мужем, дети, нехитрый досуг в виде телевизора, охоты, выпивки. Всё как у всех. Из ярких пятен - лишь пронзительно зелёные газоны, всё остальное серое. Все делятся на «своих» и на «чужих», и последним здесь придётся плохо: в таких местах тех, кто хоть как-то отличается от прочих, старательно ломают изо всех сил.
Дуайт - плоть от плоти, кость от кости Конкрета. Жёсткий, а затем жестокий, мелочно властный, лицемерный, беспринципный человек. Сначала кажется обычным чрезмерно суровым родителем, которым движут исключительно благие намерения: увести мальчишку из плохой компании, приучить к труду, развить в нём волевые качества, приспособить к жизни. Только вот истинные мотивы Дуайта предельно раскрываются первыми семейными сценами - в сцене выполнения супружеского долга с Кэролайн и в сцене с примеркой скаутской формы. Момент, где этот человек любуется своим отражением в зеркале, перед которым стоит в идеально сидящей форме, в то время как Тоби утопает в своей рубашке, договаривает то, что не было сказано в постельной сцене. Дуайту нужен контроль. Нужно, чтобы Кэролайн обустраивала его быт и отдавалась в постели, не изъявляя никаких своих желаний, нужен Тоби для битья и самоутверждения. Грубый с собственными детьми, Дуайт с упоением издевается над своим пасынком под видом «воспитания». Привычные в то время затрещины не раз переходят в истинно садистские, подлые удушающие захваты. Дуайт забирает доход Тоби от подработки, сначала заявляя, что копит его на счёте пасынка, а позже признаётся, что истратил эти деньги якобы на нужды семьи; дарит собаку не той породы, которую желал Тоби, а чтобы добыть на неё денег, продал винтовку. Все его попытки «воспитать» Тоби на деле являются попытками его контролировать, уничтожить, сломать - вытравить всё то хорошее, что в мальчике есть.
Дуайт сам по себе ничтожен. Мы не увидим никаких его достижений, потому что их нет; он даже не первый в этой бетонной деревне, хотя и не последний. Он расположился где-то посередине, чтобы пользоваться уважением местного общества, но остро ощущать собственное ничтожество. Как всякий ничтожный человек Дуайт стремится не вырасти, а затоптать других, кто по уровню своего развития выше него. Придавить взбалмошную, весёлую, но добрую жену у него получилось, а пасынок сопротивляется: Тоби, даже якшаясь с примитивными, беспутными парнями, посредственно учась, хулиганя, подделывая документы и уже начав неосознанно перенимать установки отчима, продолжает читать, развиваться, чем-то интересоваться и о чём-то мечтать. Недаром в кульминации Дуайт неоднократно повторяет, что его бесит именно то, что Тоби целыми днями читает книжки, просмотр пасынком телевизора в том спиче упоминается реже. Первое достижение Тоби, первый его прорыв вовсе приводит его отчима в неистовство.
В фильме чувствуется некая недосказанность, - я не о текстовом эпилоге, - будто далеко не все важные моменты из романа-первоисточника в него вошли, и многое немаловажное осталось там, в книге.

Сейчас мы уже не часто вспоминаем про близняшек Олсен, а как же они были популярны в моем детстве! Мери-Кейт и Эшли были одно время кумирами большого количества детей (и некоторых взрослых). Двое: я и моя тень – вариация на сюжет известного романа Эриха Кестнера, где две девочки, как две капли воды похожие друг на друга, внезапно встречаются в летнем лагере и пытаются стать настоящей семьей. У Кестнера, конечно, сам замес был более логичным, но логику в таком фильме можно и откинуть. Девочки в фильме живут абсолютно разныи жизнями: одна в огромном доме с прислугой, другая в детском доме. И вряд ли бы они когда-нибудь встретились, если бы одна не решила сбежать из дома, а другая из летнего лагеря. Девочки попадают в огромное количество смешных (и не очень) ситуаций, проказничают в надежде стать настоящими сестрами. Наверное, самый эпичный момент этого фильма – когда целая столовая детей и взрослых бросается едой. В реальной жизни это было бы, думаю, не так весело, но сцена наисмешнейшая. В общем, хотя уже никто не подражает маннеризмам сестер Олсен на детской площадке, вернуться к фильму было интересно и очень ностальгично.

Они нарвались

Декораций не будет. Никаких отвлекающих маневров. Вектор мысли направлен точно ей в переносицу. Нечто среднее между дрожащей красной отметкой снайперской винтовки и защитной тилакой. Камера скользит по неухоженной женщине. Неидеальным чертам лица. Впрочем, идеальная красота — это мертвая красота. Камера скользит по мятой одежде, растрепанным волосам. Камера скользит по ее сухой коже, трещинкам в губах, образовавшимся от слишком эмоциональной речи. Она всегда говорит с вызовом, привлекает внимание одним своим существованием. Она знает, что у нее не так-то много времени, чтобы объяснить миру то, на что он с таким упорством закрывает глаза. Ей нечего терять. У нее было такое прошлое, о котором лучше не вспоминать. Будущего же у нее нет вовсе. Сейчас, прямо сейчас, в нано-моменте она станет новым мессией, она станет новой правдой, пока она еще существует. Балансирующая на грани третьего пола, не мужчина и не женщина. Она напишет новые правила кровью тех, кто с ней не согласен. И натянет каждую задницу, предварительно запихнув в нее гнилое конформистское мнение. Ее имя начиналось на «В». «В» — как война. «В» — как возмездие. «В» — как взрыв. «В» — как Валери Соланас.

Валери считала, что мир захватили мужчины. «Недопол, всего лишь набор условных рефлексов, неспособная на свободомыслие особь. Мужской ген Y — это недоделанный женский ген X, то есть несет в себе незаконченный набор хромосом, другими словами, мужская особь — незавершенная женская особь.» об этом кричал тот самый злосчастный «Манифест Мрази», любезно переведенный на великий и могучий, как «Манифест Общества Полного Уничтожения Мужчин». «Мужской род превратил наш мир в кучу дерьма». Об этом будут говорить и так. Но позже. Потом будет Андреа Дворкин, выступающая против порнографии, кричащая, что порно-культура, как факт, есть ни что иное, как насилие над женщиной. Потом будет Вали Экспорт, выгуливающая именитых деятелей культуры (естественно мужчин) по оживленным улицам европейских городов, на собачьем поводке в знак победы феминизма. Радикальные перформансы будут. Но потом. После 60-х, дальше по вектору времени, там, ко второй волне феминизма, не сейчас.

Проблема Валери Соланас была в том, что она опережала время. Она опережала его на десятилетия. Нарочито грубо, агрессивно, она бежала не просто впереди паровоза, а всей планеты. Она лезла на рожон, рвала рубашки, кричала, срывая голосовые связки. Но эффект от всех этих действий, был подобен эффекту «комнаты наказаний» с мягкими стенами в психдиспансере. Слышал свои крики только сам пациент. И хрупкая недо-девочка — недо-мальчик, впервые рискнула перефразировать Ницше, предложив отправляясь к мужчине не забыть взять более убедительный девайс — пистолет.

Лента Мэри Хэррон, показывающая изнанку экстравагантной элиты, манерных непризнанных гениев, героев-неудачников, вгрызающихся неровными зубами в глотку каждого, кто может позволить себе даже мысль сомнения в их таланте, силой взрывной волны захватила в себя и личность Соланас, выставленной очередной «такой, как все», среди «не таких, как все». Но это не совсем так. Неуместный человек. Неподходящий пазла с кривыми краями, неспособный встроиться в «идеальный» мир бесконечной прогрессии систем, правил и установок, придуманных кем-то, но обязательными к выполнению для всех. Плохая дочь, не оправдавшая ожидания родителей. Плохая мать, сделавшая в 15 аборт. Плохая шлюха, клиенты были недовольны. Плохая писательница. Плохой драматург. Плохая американка. И, конечно же, плохая женщина. Выродок системы, неугодный элемент. Которому было нечего терять. Но на очередной удар несправедливости, отвечающий ответным ударом, а не сжимающий зубы в бессильной злобе.

Мир, подобно только что вылупившемуся птенцу, раскрывает свой рот и тянется еще неокрепшей шеей в сторону идеи, готовый принять и проглотить каждый незначительный плевок, потому что нуждается, нуждается в этой пище, которую ему не дают. Мир загнивает без перемен и радикальных изменений. Соланас стреляла не в художника. Она стреляла в систему, в персонифицированного патриархального Бога, присвоившего по ее мнению ее пьесу, ее чадо, ее требовавшего защиты дитя. Соланас защищала этот текст и эту справедливость, как часть себя, как общество целиком и каждую женщину в отдельности, крича не «Это все Энди Уорхол!», а «Хватит терпеть».

Битва полов за доминирование продолжается и не прекратится никогда. Отклоняясь, то в одну, то в другую сторону, гендерные качели лидерства никогда не остановятся. Но мы бы помнили Валери и без стрельбы в именитого копипастера и короля супов. Мы бы помнили ее за то, что она плюнула в открытую глотку патриархального мира, напомнив, что современный «пост-мир Стэпфордских жен» уже не сепарирует людей на низ и верх, на главных и второстепенных. И если однажды случайно забыть это, то в твое брюхо может упереться ствол. Как напоминание. И только.

Эпиграф

Репортер Нэшнл географик в Казахстане: Салам алейкум
Богатый казах: Алейкум салам.
Репортер: Нэшнл географик
Казах: Географик нэшнл
Старая шутка из СТЭМа Астана kz

Сюжет в двух словах: виды нетронутой Америки, внутренние монологи, индейцы, колонисты, внутренние монологи, виды, драки-драки, любовь-морковь, виды, внутренние монологи, снова борьба, любовь-морковь, виды, внутренние монологи, беда-печалька, виды, внутренние монологи.

Из несомненных плюсов: фантастическая операторская работа Любецки. Как ему могли дать только номинацию? И исполнительница главной роли, она бесспорное украшение этого фильма. Виды природы, коих много

Из минусов: кислая физия Колина Фаррела с печальными глазками, которая не меняется ни на йоту, что бы он не играл. Манера повествования с вкусом изжеванной жевательной резинки. Нереальная затянутость фильма, у которого визуальное на первом месте, полтора часа для подобных лент - это абсолютный потолок. Бесконечные внутренние монологи в нудной манере, которые скрашиваются только работой Любецки. Упрощенное представление об истории и участниках. Бредовые решения ради эффектности типа голого бедра индейской принцессы в зимние холода при том что она вся укутана в шкуры.

Истории максимум 4, за оператора десятка, что там получается в среднем? 7/10? На том и порешим

Я редко смотрю фильм ради картинки. Просто ради того, чтобы смотреть. В данном случае фильм такой. Он фактически ни о чём, но зато в нём много природы, впечатлений и красивых действий и жестов. Нет ни одной постельной сцены – всё выражается природой, движением рук и словами. Из этого вышла бы хорошая книга, ведь герои очень много говорят и размышляют (голос за кадром), а сам сюжет очень незатейлив. Из Англии приехали люди, чтобы заселить Америку. Этакие путешественники за счастьем. Ну и, конечно же, там есть племена и местные народности.

С ними всё складывается по-разному. То дружба, то война. В общем, всё непостоянно. Ну и, конечно же, там есть девушка, красивая, умная, любящая мать-природу. Дочь вождя. Ну и дальше – упрёки, страдания, разбитые сердца и души. Отречение от дочери семьи и она преображается в английскую леди.
Любовь? Странно всё тут. И любят друг друга и вместе хотят быть и вместе с тем, желают поскорее расстаться. Некая любовь и мучение. Но это выглядит трогательно, нежно, подчас нелепо, но душевно. А потом любовь угасает, сердце ищет того, кто просто позаботится, это не любовь, это просто дружба. Рождается сын – мужа не покинуть, но и быть с ним тяжело, признания, понимание и дружба. Именно такими должны быть настоящие мужчины. Я полностью на стороне мужа Ребекки, а не её бывшего возлюбленного. Это трусость – бежать. «Ты не сможешь со мной в Англии, ты должна быть в своей стране». Да бред это всё, сказал бы проще «я устал от тебя». Типа он что-то чувствует. А боль-то на самом деле испытывает женщина. Любит, заботится, а сердцем с другим. Это больно для всех – для мужа и детей, для самой себя .

В целом – красивая картина, трогательная и нежная, но это просто картинка, как передача про животных. Что-то запоминается, но в большинстве своём улетучивается. Я бы назвала это «крылья бабочки». Лёгкий взмах, стирающий все чувства и эмоции. Прекрасно, но не то, что нужно для хорошего фильма. Картинки мало.