Отзывы на фильмы Дженнифер Джейсон Ли c положительными оценками — стр. 2

Строка Жанры бессовестно обманывает. Ну и каким боком это комедия? Или одно только присутствие Джэка Блэка должно добавлять фильму комедийности? В общем, не верьте жанрам: Марго на свадьбе – драма, рассказывающая об одной эгоистичной, самовластной, слегка невротичной женщине, писательнице Марго Зеллер.

Дамы и господа, позвольте представить вам Марго. Жизнь Марго – это рассказ, который она сама и пишет. Если «персонаж» сделает шаг вправо шаг влево от созданных ею рамок, Марго с легкостью вычеркнет его из рассказа или же попытается перекроить, чтобы он соответствовал. Поэтому отношения с Марго строить тяжело, но кто-то всё же пытается.

Марго и её сестра. Марго любит Полин, а Полин любит Марго. Вот только они давно не общались, но сейчас Марго едет на свадьбу своей сестрички. Марго задалась определённой целью – она собирается отговорить Полин выходить замуж, потому что из Малькома выйдет никудышный муж. Откуда Марго это знает? Да ниоткуда, она ведь даже ни разу не видела жениха, ей просто так кажется, вот достаточный повод, чтобы сломать две судьбы.
Как ранее упоминалось, Полин любит Марго, а Марго любит Полин. Правда, отношения у них странные – для Марго в порядке вещей сделать доверенную ей сестрой тайну общеизвестной, а для Полин вполне нормально рассказать сыну своей сестры о том, как его мать сгубила первый брак Полин. А так они не просто сёстры, они – "лучшие подруги".

Марго и её муж. Вот тот, кто посмел нарушить слаженный рассказ, за что Марго вычеркивает мужа из жизни. Его главный недостаток в том, что он слишком хороший, добрый, благородный. На фоне мужа госпожа Зеллер чувствует себя эгоистичной, самовластной, слегка невротичной, то есть – самой собой. Кому такое понравится?

Марго и её сын. Самые сложные отношения. Клод растёт, меняется, у него формируется личность. Клод на пути становления, и его матери это очень не нравиться. Ведь она видит своего сына совсем другим – более изящным, более хрупким, тянущимся к ней. Марго упрекает сына за взросление, пытается оттолкнуть, а когда тот соглашается идти дальше самостоятельно, она бежит за ним – возвращает под крыло своей властной натуры.

В целом «Марго на свадьбе» оставляет двоякое впечатление. Кажется, что режиссёр всеми силами пытался превратить хорошую драму в трагикомедию, из-за чего краски смазываются, и получается ни то ни сё. Некоторые сцены я так и не поняла, например туфелька в лесу и подглядывание за соседями, которые возятся со свиной тушей. Понравился дуэт Николь Кидман-Дженнифер Джейсон Ли – здесь они атланты, на чьих плечах держится весь фильм.
Тем, кто хочет посмотреть данный фильм, главное не настраиваться на комедию – это испортит половину впечатления. Плюс «Марго на свадьбе» одна из тех картин, которая требует своего зрителя. Вы один из них? Тогда дерзайте!

Смотрела в рамках ТТТ. Тема "Фильм с Николь Кидман". За совет спасибо Zatv .

В этом фильме много чего не хватает. Здесь нет пыльных зайчиков, дерьма по стенам, нет истинных переживаний Веры, плана Долорес, нет многих важных книжных моментов. Ну и черт с ними! Это одна из лучших работ!
Тот редкий случай, когда экранизация (романа любимого автора, к слову) мне нравится в сотню раз больше книги.
Пусть здесь столько всего вырезано, но сюжет не страдает, суть ясна, картинка укладывается.
Очень нравится мне Селина, обе Селины. Что малышка (через 10 лет играть она станет отвратительно), что уже взрослая женщина - потрепанная жизнью алкоголичка, истеричка, видно, что она действительно страдает, душит в себе прошлое и настоящее.
Стоит ли говорить о превосходной игре Кэти Бейтс? Да, Кинг изначально писал Долорес под нее. И знаете, я читала эту книгу, не зная этого факта, я не видела актерский состав фильма, но я представляла Долорес именно такой. Браво, мастер!
Жаль, что не раскрыли образ и характер Веры. Такая женщина мировая, с такой тяжелой судьбой, а мы видим только ее тайну, ее финансы, немного болезни и сучьего характера. Очень жаль.
Еще произвело впечатление цветовое решение - яркие воспоминания, серое настоящее. Атмосферно. А снято так, что невольно сам замерзаешь.
Перед просмотром я жаловалась, что нет экранизации более свежей, теперь я буду крестить пальцы, чтобы никто не додумался переснять. Лучше этого фильма уже не сделаешь!

Смотрела в рамках игры Дайте Две. В прекрасной компании (пусть и случайно вышло, но такова наша судьба, видать :)) : с Милой Big_Pikku , Элиной Eli-Nochka и Ксюшей LynxJunior .

Второй Кауфман за декабрь. Первый мною просмотренный его фильм ( Думаю, как всё закончить, 2020) дался нелегко, он не вылазил из головы, не давал переключиться на другое кино.
Но этот...! Просто нет слов, какой тяжёлый осадок он оставляет за собой. Такое кино смотреть больно. Такое кино смотреть сложно. Потому что главным героем фильма является не человек, а болезнь, психическая. Не могу избавиться от ощущения словно прикоснулась к чему-то болезненному,от чего хочется быстрее и быстрее отряхнуться и убежать, но кажется,что от прикосновения нельзя отмыться да и мысль о том, что болезнь заразная, не даёт покоя...
Кино не для всех, сложное, многогранное, сумасшедшее, депрессивное, давящее, поглощающее. Никому не посоветую. Но оставлю этот очерк о нем здесь, чтобы потом не говорили, что не читали о фильме перед просмотром. А я пока настрою себя на третьего Кауфмана, Быть Джоном Малковичем. А когда-нибудь обязательно пересмотрю "Нью-Йорк, Нью-Йорк".

СИНДРОМ КАУФМАНА. «СИНЕКДОХА, НЬЮ-ЙОРК». Ирина Кушнарева, ИК, 04'2009
Некоторые экранизируют книги. Или комиксы. Чарли Кауфман в своем режиссерском дебюте «Синекдоха, Нью-Йорк» экранизировал синдром, психическую болезнь, названную — в честь открывшего ее врача — «синдромом Котара». Именно такую фамилию носит главный герой фильма, театральный режиссер и депрессивный ипохондрик Кейден. Человеку с синдромом Котара кажется, что он гниет и его организм разрушается, что он уже потерял какие-то органы или даже кровь. Наконец, ему кажется, что он уже мертв. С самого начала фильма у Кейдена целый набор симптомов. Скользя как по метонимической цепочке, его болезнь перемещается с одного органа на другой. То не расширяется зрачок и не вырабатывается слезная жидкость, то, наоборот, слюна. То вдруг случается эпилептический припадок, позднее сохраняющийся в виде тиков и судорог, с которыми Кейден Котар легко уживается. И зубы у него болят нетрадиционно, по принципу смещения — то пятерки, то шестерки. Котар даже не может как следует расслышать, к какому врачу ему идти, что и понятно, учитывая столь неустойчивое состояние его организма. Герой проецирует свои болезни на окружающих подобно тому, как, смотря телевизор, он видит во всех героях себя: будничное чувство без всякой эйфории. На совместном сеансе у семейного психотерапевта его жена Адель признается, что мечтала о том, чтобы Кейден умер и она смогла начать жизнь с чистого листа без чувства вины. Их четырехлетняя дочь разражается слезами, узнав, что у нее в организме, как в доме, тоже есть «трубы», по которым течет кровь:

«Я не хочу кровь!».

Как в «Алисе в стране чудес» нематериальные слова пересекаются с материальными телами и приносят этим телам физические страдания. «Есть психоз, это как у нашей мамы, а есть сикоз, ужасные прыщи на коже, как у меня», — объясняет Котар маленькой дочери на прогулке. По-английски звучит одинаково, возможно, поэтому у Кейдена Котара сикоз вызывает психоз или наоборот. Мать увезет маленькую дочку в Берлин, там ей покроют все тело татуировками из райских цветов — такой художественный проект. Но однажды цветы на коже начнут вянуть и скукоживаться, и девушка умрет, обронив увядший лепесток розы. А Кейден Котар будет тосковать по покинувшей его Адели, вторично женится на актрисе Клэр и будет весь фильм любить билетершу по имени Хейзел, живущую в горящем доме, то есть буквально рядом с тем огнем, который в конце концов ее убьет. Такова канва этого затейливого фильма, напоминающего лучшие страницы книги знаменитого врача-нейропсихолога Оливера Сакса «Человек, который принял свою жену за шляпу».

Фильм Кауфмана по стилистике чем-то напоминает кино Дэвида Линча. Не случайно, что снимал ленту Фредерик Элмес, работавший оператором на «Синем бархате», «Дюне» и «Диких сердцем». Но, возможно, у Кауфмана фильм получился мрачнее линчевских. Может быть, потому что у Линча все происходит в измерении, статус которого не определен, оно может оказаться и объективным, и субъективным. Это как посмотреть, границы размыты. У Кауфмана весь сюжет разворачивается внутри сознания героя, пораженного прогрессирующей болезнью.

Как если бы одного синдрома Котара было недостаточно, Кауфман добавляет еще одну болезнь, близкую к нему с точки зрения нейрологии, — синдром Капграса. В качестве подсказки эта фамилия помещена в список жильцов дома, который в одном из эпизодов читает Котар. Больные с синдромом Капграса испытывают трудности с идентификацией лиц, в частности, перестают узнавать близких, у них развивается иллюзия, что родных подменили, что все вокруг — двойники (изначально по-французски эта болезнь называлась «бред двойников»). В фильме синдром Капграса находит парадоксальную реализацию в профессиональных занятиях Кейдена Котара — в его грандиозном театральном проекте.

Кейден Котар, утрачивающий вследствие болезни границы собственной личности, пытается полностью объективировать свою жизнь, построив особую театральную машину. Когда ему неожиданно присуждают специальный грант «за гениальность», он может наконец выйти за узкие рамки регионального театра и замахнуться на большое модернистское произведение в духе Джойса или Малларме. Произведение, бесконечно разрастающееся и дублирующее жизнь. Вписывающееся в эзотерические традиции театра, в котором репетиции так никогда и не перерастают в спектакль. В одном из эпизодов это выглядит как машина симультанного театра: гигантское плато в заброшенном ангаре, на котором одновременно разыгрываются сотни микроэпизодов жизни Кейдена Котара. У каждого персонажа «из жизни» есть двойник-актер, у актера есть дублер, у дублера соответственно тоже должен быть дублер, и так до бесконечности, пока в тотальный спектакль не окажется втянуто все человечество. «Никто не является статистом!» — восклицает прозревший эгоцентрик Котар. Его опус магнум, к которому ему никак не удается подобрать название, призван включить в себя каждую мелочь, каждую случайность человеческого существования и сделать ее важной и неслучайной. Тут целый клубок борхесовских мотивов: и Фунес, чудо памяти о всей целокупности опыта, и Пьер Менар, дословно пишущий-переписывающий «Дон Кихота», и карта, идеально и в полном масштабе совпадающая с картографируемым объектом...

Этот необъятный театр соотнесен с тем, чем занимается любимая и утраченная жена Котара Адель. Она делает крохотные портреты ню, которые можно разглядеть только при помощи линзы ювелира. Театру как аппарату фрагментированного макрозрения, в котором отдельные сегменты могут так и не сложиться в единую картину, противопоставляется микрозрение, инсценирующее взгляд вуайера, смотрящего в замочную скважину. Театр Кейдена Котара — как египетские пирамиды, — Кант писал, что они могут быть восприняты только с определенной дистанции, иначе происходит экстенсивное накапливание частей, которые так и не «схватываются» восприятием. Но сама эта дистанция здесь отсутствует: все или слишком мелко, под «мелкоскопом», как у Адели, или слишком укрупнено, как у Котара.

В то же время это Произведение становится для Кейдена Котара устройством по улавливанию стремительно утрачиваемых смысла жизни и идентичности. Котар фактически конструирует выносной мозг. «Фильм-мозг» — так Делёз называл картины Алена Рене, создававшие нечто вроде модели работы мозга. Театральная конструкция Котара тоже воспроизводит работу мозга, поэтому лента Кауфмана, как ни странно, оказывается близкой к «церебральным» фильмам Алена Рене. В какой-то момент эта машина начинает продуцировать смысл практически самостоятельно и без участия главного героя. Переломный момент наступает, когда на прослушивание является Сэмми, человек, следивший за Кейденом и фиксировавший все детали его жизни. Сначала Котар назначает его на роль себя в спектакле, а потом делает своим дублером и в жизни. Вскоре Котару уже не нужно им руководить, тот и сам знает, что делать и говорить. Случайные, алеаторные связи, завязывающиеся между участниками гигантского проекта, когда Сэмми — Кейден приглашает на ужин реальную Хейзел, а реальный Кейден после похорон матери остается на ночь с дублершей Хейзел, словно воспроизводят активность синапсов как зон мозга, в которых образуются случайные связки и сцепления.

С одной стороны, разрастающееся количество двойников-дублеров становится для Кейдена Котара способом заклясть смерть. Всегда найдется двойник, чтобы умереть вместо него, как умирает Сэмми, бросившийся вниз с театральной конструкции. Театр превращается в машину бессмертия. С другой стороны, Котар не в состоянии удерживать свое детище под контролем, а его болезнь прогрессирует. В итоге он покорно уступает режиссерское место актрисе, приглашенной играть Эллен, уборщицу, нанятую Аделью убираться в ее нью-йоркской квартире. Иногда сама Адель принимает Кейдена за Эллен по телефону, иногда ее престарелая соседка отдает ему ключи от квартиры в уверенности, что он и есть Эллен. Кейден Котар все сильнее идентифицируется с Эллен, которая постепенно полностью захватывает власть над его сознанием. Это крайняя степень болезни: второстепенный герой полностью поглощает автора. Вот уже Котар вставляет себе в ухо наушник, и Эллен режиссирует его слова и действия. Созданная Котаром машина получает полную автономию, превращая его, демиурга, в один из своих винтиков, а затем саморазрушается. Фильм заканчивается на том, что театр-мозг «погорел». Трудно сказать, сгорел ли театр, потому что в мозгу Кейдена Котара произо-шли необратимые изменения. Или же, наоборот, распад сознания героя ускорился из-за пожара в театре. У Кауфмана получился бескомпромиссно мрачный фильм с аннигилирующим выводом в конце: все является всем (Everything is everything) и каждый является кем угодно, любым другим (Еveryone is everyone). Все границы между индивидуальными личностями разрушены, все переходит во все, а значит, и в Ничто. Высокий модернистский опус оказывается машиной отрицания и разрушения.

Чарли Кауфмана уже давно обвиняют в непростительном солипсизме. Эндрю Трейси в журнале Cinema Scope отметил, что Кауфман сумел создать такой механизм, при котором те, кто выступает с обвинениями в излишней депрессивности и мрачности, по сути критикуют не сам фильм, а личность его создателя. Он проводит параллель с Бергманом, сравнение, естественно, не в пользу Кауфмана: «Там, где у Бергмана интроспекция ведет еще глубже внутрь, Кауфман претендует на Высказывание с большой буквы, и эта попытка терпит полный провал». В развитии этой темы Трейси указывает, что подобная гигантомания с построением больших экстенсивных структур и стремлением ответить на «Великие вопросы» характерна для нынешнего американского независимого кино в целом и вписывает Кауфмана в линию, намеченную Коэнами в «Старикам здесь не место» и Андерсоном в «Нефти». И все-таки можно возразить, что у Кауфмана гигантомания медиируется личностью героя и вписанным в сюжет микро- и макрозрением. Гигантский театр Котара — осложненная синдромом Капграса защитная реакция на полупорнографические миниатюры его жены, оставившей в его психике неизгладимую травму. Модернистская гипертрофия творческого эго, бесконечное расширение сознания подрывают в фильме сами себя. Но эта сложносочиненная конструкция надежно защитила Чарли Кауфмана от ядовитых уколов критиков...отсюда

Кристиан Бэйл - не только один из сильнейших актеров современности, он в буквальном смысле прирожденный актер. Это очевидно любому, кто смотрел "Империю солнца" Стивена Спилберга, где 12-летний Бэйл нисколько не уступает Джону Малковичу. Есть только один тип ролей, которые патологически не удаются Бэйлу, но об этом в другой раз.

Фильм "Машинист" был скромным европейским проектом (Испания, Франция, Великобритания), и бюджет в 5 миллионов долларов не обещал Кристиану Бэйлу никаких сумасшедших гонораров. Тем не менее он пошел на подвиг, за который в Голливуде обычно автоматически дают Оскар - похудел более чем на 31 кг, превратившись в живой скелет (ведь он и до сброса веса не отличался избыточными объемами). Более того, он оставался в таком состоянии все время, пока шли съемки, что здорово тревожило режиссера Брэда Андерсона и остальную съемочную группу. В интервью одному журналу Бэйл рассказал, что его диета состояла из одной банки консервированного тунца и одного яблока в день, а иногда лишь яблока, кофе и виски (худеющим на заметку!)

В основе сюжета - история промышленного рабочего ("Машинист" на самом деле следовало бы перевести как "Токарь"), страдающего синдромом диссоциативной фуги. Этот прием впервые был использован в кино Дэвидом Линчем в фильме "Шоссе в никуда". На практике такое внезапное психическое расстройство означает, вкратце, что человек совершил нечто (и обычно нечто совершенно чудовищное), что не может принять и жить с этим дальше. Вытеснение страшных воспоминаний влечет за собой создание новой личности, обычно с новым именем, родом занятий и привычками. При этом отдельные персонажи из "прошлой" жизни могут получать новые роли в новой жизни личности. "Машинист", на мой взгляд, один из самых сильных психологических триллеров, основанных на вытеснении личности. Это мрачная, стильная, изящная работа; сюжетная интрига раскрывается сама собой, постепенно и пугающе; в фильме нет никакого излишнего режиссерского самовыражения, которое заводило бы зрителя в тупик.

Итак, рабочий Тревор Резник страдает от страшной бессонницы. Он практически не спит и не ест уже целый год. Он балансирует на хрупкой грани между галлюцинациями и реальностью, и учащающиеся странные события наводят его на мысль, что кто-то пытается ему навредить. Подозрительный персонаж Айван совершает всякие пакости, вину за которые взваливают на Резника. Охотясь за неуловимым Айваном, Резник все глубже проваливается в паранойю, но все ближе подходит к страшной разгадке.

В фильме много мелких милых деталей. Например, имя главного героя составлено из первых частей имени и фамилии фронтмента Nine Inch Nails (Трента Резнора). Резник пытается читать "Идиота" Достоевского, а в одной из сцен мелькает баннер Crime and Punishment ("Преступление и наказание"), есть и другие отсылки к NIN и Достоевскому.

Семилетнее молчание известного сценариста и режиссера Чарли Кауфмана было прервано шедевром — полнометражным анимационным фильмом «Аномализа», номинировавшемся на «Оскар» и «Золотой Глобус» и получившем приз в Венеции. «Аномализа» — это сложная драма о кризисе человеческого в современном обществе. Драма о кризисе успешного по всем меркам человека, осознающего собственный жизненный кризис и убегающего от него. «Аномализа» — это фильм о неуспешности успешных, фильм о тупике возможности быть собой.

В основе «Аномализы» — один из жизни Майкла Стоуна, автора бестселлера «Могу я помочь вам помочь им?», прилетевшего в Цинциннати на конференцию. Книга с таким названием, безусловно, должна была стать бестселлером в обществе потребления. Персонажи «Аномализы» андроидны как по внешнему виду, так и по содержанию. Каждый — в рамках своей программы, четко и без возможных сбоев. В них убийственно мало человеческого. Блестящий ход Кауфмана — привлечение для озвучки всего трех актеров — Дэвида Тьюлиса, Дженнифер Джейсон Ли и Тома Нунена. Голоса Майкла Стоуна, Лизы и всего остального. Для биороботов достаточно одного голоса. Браво.

Цинциннати — непростой город для Стоуна. Там он расстался с женщиной десять лет назад, которую очень любил. Случайная встреча в отеле с фанатками-читательницами его бестселлера улучшает самооценку Стоуна. У него возникает интрижка с Лизой, обладательницей голоса чудесного тембра, чаровницей телефонных переговоров. Внешне Лиза совсем не красавица, но за ее голосом как за волшебной дудочкой Стоун готов идти хоть на край света. У Лизы есть то, чего так не хватает Стоуну в его замкнутом андроидном круге — обаяние, живость и искренность. Лиза обладает всеми признаками живого, а не запрограммированного человека. Для Стоуна Лиза оказывается обворожительной аномалией — Аномализой. Но и прекрасные аномалии способны на сюрпризы… И стоит ли ради них жертвовать привычной отлаженной жизнью?

В «Аномализе» Кауфману удалось очень точно передать и показать, насколько современный человек не принадлежит себе и насколько он далек от самого себя. Анимационная форма показа реальности модельна по сути, но она способна втягивать зрителя и заставлять искать и находить благодаря «Аномализе» остатки человеческого в себе и окружающих. Блестящая «Аномализа» при всей ее кажущейся простоватости и условности — настоящая Мона Лиза для мира биороботов.

В последнее время в Голливуде вновь вскипел интерес к временам Дикого Запада и вестернам. Только за год нас порадовали такими отличными фильмами, как "Костяной томагавк", "Выживший" и "Омерзительная восьмёрка".

О последнем – чуть подробнее.

Писать отзыв о последнем творении Квентина Тарантино мне достаточно тяжело, и ниже я подробно поясню, почему.

Плюсы:

• Съёмки и антураж. Нам несказанно повезло с погодой, когда мы пошли на "Восьмёрку". На улице падал крупный снег, и казалось, что белые хлопья с экрана залетают прямо в нашу действительность. Да и всё остальное порадовало чувство прекрасного: изящные лошади, хорошие костюмы, заснеженные леса и поля, одинокая избушка около тракта... Всё дышало умиротворением, спокойствием и грядущей опасностью;

• Персонажи. В чём, в чём Тарантино – знаток, так это в проработке каждого более-менее значимого героя. В "Восьмёрке" можно брать любого и писать по нему целый трактат, вовсю фантазируя над мотивами поступков и чертами характера. Особенно отличился, на мой взгляд, Джон "Вешатель" Рут (Курт Рассел) и майор Маркус Уоррен (Сэмюэл Л. Джексон). Я уже писала в рецензии на "Томагавк", что Расселу неприлично идёт образ вояки из вестерна, ну, а Джексон – это вообще практически обязательная звезда в фильме Тарантино. Оба чертовски харизматичны и убедительны в ипостасях обаятельных ублюдков. Шериф Крис Маггинс (Уолтер Гоггинс) сначала вызвал дрожь омерзения по всему телу, но под финал сумел здорово удивить, и в самом положительном смысле слова. Многие хвалят Дейзи Домергу (Дженнифер Джейсон Ли), но лично у меня её персонаж вызвал физическое отторжение своим кривлянием и хриплым голосом. Возможно это так и задумывалось, но чувства были слишком сильны;

• Сюжет и диалоги. Я не зря объединила оба этих пункта, ибо один без другого в данном случае просто невозможен. Тарантино очень любит через разговоры раскрывать сюжет, и здесь он поднял своё мастерство на качественно новый уровень. В "Восьмёрке" нельзя пропустить ни слова, иначе к финалу вы растеряете девяносто пять процентов смысла, как если бы вздумали носить воду решетом. Сюжет же мне очень напомнил "Мышеловку" Агаты Кристи, и я, каюсь, только ближе к середине поняла, что это вполне себе даже детектив! Ну, а ход с демонстрацией того, что было до основных событий, просто блестящ!

Минусы:

Таковых не заметила.

Итог: 8 баллов из 10.

А вот тут я хочу оговориться. Умом я понимаю, что "Восьмёрка" – это отличный фильм, поставленный великолепным режиссёром и исполненный чудесными актёрами. Однако при всём при том, лично меня картина оставила едва ли не равнодушной. В душе почти ничего не шевельнулось (ну, разве что в конце), и я смотрела за сменой кадров со спокойным равнодушием исследователя, а не с жадностью восхищённого зрителя, какую во мне пробудил тарантиновский же "Джанго освобождённый". Это фильм не для всех, предупреждали критики, и я с ними полностью согласна. Это действительно больше театральная пьеса – причём, достаточно тяжёлая – для ценителей жанра. Я, видимо, к таким не отношусь.

Поэтому отдаю дань многогранному таланту Квентина, филигранной работе постановщиков и вдохновенной игре актёров, но отстраняюсь с ощущением серьёзного диссонанса в душе.