Bachmann, Paulina. Отзывы на фильмы

Средневековье — это эпоха смены новых формаций, переход от родой общины и рабовладельческого строя к феодальным отношениям, время когда зарождались новые типы школ — приходские и господство религиозных догматов, основанных на постатейном соблюдении Библии, именуемой и по сей день «Законом Божьим». Это страшное время когда цивилизация в Западной Европе только зарождалась и было много вопросов без ответов, не могли лечить туберкулез и религиозное воспитание было превыше всего остального. Сей фильм рассказывает нам о «позорной странице истории католической церкви» и имя ей — Иоанн Агликус или просто Иоанна. Это история о женщине опередившей свою эпоху минимум на три столетия. «В год 814 двадцать восьмого января умирает Карл Великий — невосполнимую потерю потерпели франки, но рождается Иоанна и никто еще тогда не знал что она с самых ранних лет будет идти на пути к «Знанию вопреки Писанию».

Всё начинается в небольшой деревне. В семействе Священника помимо двух сыновей рождается дочь. Но вот скажу я вам отец был порой чрезмерно жесток, но это человек своей эпохи, приверженец католической веры и его можно попробовать понять. Иоанна научилась смирению и терпению, а ум её ковал старец Асклепий и она смогла попасть сначала в приходскую школу, потом в Аббатство, а потом и в Рим. Первое что в этом фильме цепляет — историческая достоверность, нужная атмосфера и плохая приживаемость античных трудов в эпоху правящего религиозного догматизма (нечто похожее я уже раз пять сказал чуть выше) здесь хорошо показан быть простых людей и становление большого человека, чьё имя будет предано анафеме.

Второе что понравилось — это собственно история о такой сильной личности, преодолевающей преграды на своем нелегком пути терпеть зависть и ненависть со стороны других на своём пути к недолгому величию, яркому свету продлившемуся недолго, но у неё была народная любовь, ибо долгое время у предыдущего папы верно служила лекарем. Никогда ничего для себя, всегда кому-то и именно это делает её близкой народу, даже её поступок когда она обнаруживает женщину больную не проказой и выходившей её несколько дней говорит о её большом сердце. Третье что понравилось — музыкальное сопровождение, оно действительно великолепно, всегда к месту, всегда там где нужно, да и мелодии проникают в самое сердце. Понравились.

Актеры сыграли так как нужно. Отмечу тот факт, что Иоанну играла Иоанна Вокалек и получилось у неё просто отлично, умна, доверчива и умеет постоять за свои убеждения, игра её не вызвала у меня никаких вопросов. Иоанну играли три разных актрисы и при этом не было ощущения что это три разных героини — это три возраста одной и той же Иоанны что примечательно. Также отмечу Дэвида Уэнэма он здесь сыграл ратного воина, нам он известен как Фарамир и спутник Ван Хельсинга. Джерольд его получился еще одним человеком своего времени, его герою переживаешь, с ним произошло достаточно несчастий чтобы ему посочувствовать. Джон Гудман великолепно сыграл Папу, он получился у него отличным. Иен Глен бесподобно сыграл священника, жестокость в сочетании с религиозностью, известен как Джорах Мормонт из «Игры Престолов». Мерзкий Анастасий вызывал лишь ненависть, и я теперь имею представление как выглядит Лотарь, распад государств которого способствовал образованию королевств Италия, Прованс и Лотарингия в 855-ом году.

В итоге мы получаем отличный исторический фильм, проливающем свет на историю и существования Папы Иоанна Агликуса, стоявшей в хронологическом ряду между Львом IV и Бенедиктом III. Здесь есть захватывающая история, интриги около папского престола и противостояние системе догматических ценностей, история о первой женщине прогрессивных взглядов, пошедшей дальше своей эпохи и выделялась на фоне остальных. Но не будем забывать, что кино основано на книге чтобы не ожидать исторической достоверности во всём. Но фильм определенно посоветую посмотреть

9 из 10

По пропахшим густым белесым дымом сигар, ливневыми дождями, льющимися с небес еженощно и почти бесконечно, пряной мочой и чем-то неуловимо гнилым улочкам Берлина, в направлении сверкающего ослепительным неоном и оглушающего джазом, блюзом и потусторонними песнопениями, дьяволическими плясками обнаженных дев, чьи тела влажны от пота и масла, увиты боа или живыми змеями, клуба, этакого инфернального кабаре идет Она. Или Он. С красноречивым именем Пьеро, с пятнами грубых поцелуев в районе шеи, с яростным блеском в глазах, которые с неистовством глядят вперед. Влюбленная не в целый мир, но в ту, ради которой Пьеро готова на все — убить или быть убитой, свергнуть старые порядки и старых идолов, призвать из бездны времен Мать Анархию и Дочь Революцию. И стать вместе со своей возлюбленной и первой, и второй, сливающейся в акте нервического совокупления под звон золотого дождя и звуки пыток классовых врагов.

Австрийский писатель, поэт, живописец, но в первую очередь композитор Альфред Шенберг вошел в историю мировой музыкальной культуры ХХ века как один из самых ее наибольших революционеров, как демиург новых музыкальных форм, радикально отрицавших все то привычное и обыденное, классическое и архаическое, что претило мировоззренческим представлениям создателя так называемой «додекафонной системы», чрезвычайно трудной для восприятия не только современниками композитора, но даже нынешней искушенной публикой. До поры до времени, непризнанный гений Шенберг в 1912 году, под влиянием актрисы Альбертины Цеме, создает один из своих главных трудов, magnum opus «Лунный Пьеро» — атональную пьесу в жанре постромантической мелодрамы, основанную на ронделях 1884 года бельгийского поэта Жиро, Из общего их числа в 50 Шенберг использовал 21, наиболее концентрированный в лирике и философичности, сконструировав на выходе три равноценные истории-новеллы с прозрачной линией сюжета, связанные между собой идеей революционных преобразований, тематикой всеобщей полиамории и амбивалентности, разыгранную на фоне приближающейся грозы, роковых перемен, участниками которых были «Люди лунного света» — герои нового времени, отрицавшие ханжескую мораль и христианскую семиотику(по сути в «Лунном Пьеро» Шенберг отобразил все идеи петербургского философа Василия Розанова).

По определению своему, «Лунный Пьеро», неоднократно успевший быть сыгранным на различных престижных театральных подмостках Европы и США и как балет, и как мюзикл, не является творением экранизируемым по сути. На линейный, пускай и предельно образный язык кино пьеса Шенберга непереводима, поскольку она уже утратила практически полностью собственную своевременность и актуальность, и для ее адекватного прочтения нужен не меньший или даже больший радикализм, чем было задумано самим австрийским enfent terrible. Впрочем, в 2014 году нашелся такой смельчак. Им стал никто иной, как самозванный король авторского гей-порно канадского происхождения и один из ведущих режиссеров направления New Queer Cinema, ближайшими единомышленниками которого стали Грегг Араки, Гай Мэддин, Ларри Кларк и Тодд Хейнс, Брюс Ла Брюс, который далеко не Феллини, не Пазолини и даже не Жан-Люк Годар, хотя быть всем и каждым он стремится буквально с первой своей картины. Ла Брюс — революционер и провокатор, творящий в век революционеров, провокаторов, реваншистов и постмодернистов, а потому ставший среди них выделяться лишь недавно, сформировав таки в окончательном виде свой кинематографический стиль.

И фильм «Лунный Пьеро» 2014 года, впервые широко представленный в рамках недавнего Берлинале и отмеченный спецпризом «Тедди», с одной стороны претендует на звание самого радикального и шокирующего фильма во всей карьере Ла Брюса, возвращая по сути и к истокам его творчества — к «Супер 8 1/2» и «Белому хастлеру», в свою очередь подыгрывающим традициям и изыскам Энди Уорхола и Кеннета Энгера. Однако в «Лунном Пьеро», изначально настроенном самим Шенбергом и на экспрессионистскую волну, Ла Брюс стремится вовсе пересоздать и переформатировать кинематограф как таковой, обманчиво выдвигая на первый план в первые минуты действия зримый сюжет, потом отброшенный вовсе за ненадобностью, сооружая непривычно избыточный умозрительный концепт, этакий доведенный до фетишизационного и фашизационного абсурда манифест несвершившейся квир-революции, квир-коммунистического нового мирового порядка, с нарочито гомосексуальным, гомоэротическим или даже транссексуальным подтекстом видоизменяя, вплоть до гротеска и трэша, назойливые лозунги про «Землю — крестьянам, фабрики — рабочим!». И до определенного времени роль картины как радикального, взрывного в своей экспрессионистской и экспериментальной постановочной манере, замешанной на видениях Ланга, Штрогейма, Мурнау("Лунный Пьеро» намеренно лишен вербальности как таковой) и даже — о ужас! — Ходоровского и Германа-старшего времен «Хрусталева» и «Трудно быть Богом»(действие картины существует не в реальной исторической перспективе, а вообще на периферии реальности), манифеста делает картину уникальной, вещью в себе, мощным авторским всплеском агрессии, состоящей из спермы, крови, дерьма, фут-фетишизма и поступательного гендерного самоопределения. «Лунный Пьеро» становится для Ля Брюса его «Сатириконом» и «Салом», его воплощенным антикино и кино в одночасье, рушащим устои и нервы. Здесь изысканный Жан Кокто рифмуется с певцом грязи и быдла Жаном Жене, Артюр Рембо и Поль Верлен оживают в новых воплощениях, а Маркс с Энгельсом сливаются в экстатическом оргазме орального, анального и группового совокупления. Предреволюционные 10-е годы оборачиваются в революционные 20-е, чтобы обрасти плотью шестидесятнического либертинажа. Время и рамки стираются вовсе, но на поверку оказывается, что «Лунный Пьеро» Ла Брюса — это кино, чересчур опоздавшее на поезд Революции, а потому воспринимаемое ныне как экзотика, пряность, но не более ввиду того, что Брюс Ла Брюс перестарался в своем желании изощриться, перехитрить весь мир, заигрался в форму, забыв, что содержание должно быть первично, что именно оно обязано взращивать в умах цветы зла, которые далеко не всегда обязательны для демонстрации, и лишь на них картина не должна строится. Манифест постепенно становится декларативным и вымученным, эпатаж — трафаретным и марафетным, а фильм слишком обильным, слишком переполненным многозначительностью, которая к финалу становится просто ничего не значащей, хотя и эффектной пустотой, которой пытаются придать оттенок философичности, а на самом деле — приземленной физиологичности, превращающей фильм Ла Брюса в этакий оммаж линчевской «Головы-ластика» в то время, как сам режиссер вершит суд Линча над всеми ханжами. Не этический, поскольку как ценное авторское высказывание вне хронотопических рамок, фильм хорош, но эстетический. Фильм скуден на революционность киноязыка и ничего кроме возвращения к первоосновам кинематографа, к немому черно-белому изображению, унавоженному до пределов шок-контентом, Ла Брюс не смог предложить, облекая радикализм парии Шенберга в излишне простую оболочку претенциозности, в бессодержательный вакуум, в котором утонули все новаторские идеи оригинальной пьесы. И на выходе получается, что «Лунный Пьеро» — это больше по Брюсу Ла Брюсу, чем по Шенбергу. Слишком личное, но не слишком провокационное кино, чтобы можно было счесть его новым витком сексуальной революции.