История на фильм «Жестокий романс»

История на фильм «Жестокий романс»

Метаморфозы Ларисы Гузеевой

Глядя на благовоспитанную барышню из XIX века рядом с Никитой Михалковым (фильм «Жестокий романс»), невозможно даже представить, какой ее увидел на пробах Эльдар Рязанов.
Из интервью Ларисы Гузеевой.
«Мне повезло только в том, что из тысяч Эльдар Александрович выбрал меня. Но когда он меня только увидел, он был в шоке. Я же хипповала и приехала на пробы в обрезанных, рваных джинсах, разных сандалиях, с длиннющими ногтями, раскрашенными в разные цвета и с вплетенными в длинные, распущенные волосы денежками: Я курила «Беломор», сплевывала сквозь зубы, сквернословила - у меня не было ничего общего с моей будущей героиней. Это когда меня переодели и причесали, произошла полная перемена личности: внешняя, потому что внутренне я по-прежнему оставалась собой, и никакая трагичность и любовные страдания мне, в мои 23 года были не знакомы. Я была абсолютно уверена, что все, без исключения должны быть от меня в восторге, а мужчины, так просто обязаны дежурить на коленях у моих ног...»
В общем, поразительно, что Рязанов сумел рассмотреть под внешним эпатажем что-то нужное ему именно в этой роли.

На этой фотографии можно полюбоваться женщиной-вамп (она же Лариса Гузеева) в тот период.

Потом был длительный период запоя. Рождение сына. Наконец-то обретение любви и нынешнее успокоение в виде ведущей «Давай поженимся!».
Но если почитать ее интервью, то сразу видно, что под пеплом еще тлеют жаркие угольки.
Несколько выдержек (ЛГИТМИК – это Ленинградский театральный институт):

«Когда Лариса Гузеева пришла подавать документы в ЛГИТМИК, она к своему разочарованию увидела толпу стройных, длинноволосых красавиц. Не долго думая, она поступила весьма оригинально - остриглась наголо. Лариса и позже слыла девушкой неординарной, она сблизилась с авангардистской молодежью, увлеклась течением хиппи и частенько вместо лекций просиживала в модном диссидентском Питерском кафе «Сайгона» на углу Невского и Литейного. В одном из телевизионных интервью прозвучало, что Лариса оказалась в «продвинутой тусовке» благодаря роману с Питерским музыкантом Сергеем Курехиным:
- Теперь, когда Сергея больше нет, я считаю подлым и безнравственным вспоминать о том периоде, тем более, что его вдова потеряла еще и дочь, я просто не имею права тревожить память, ведь есть же Бог... Я всегда стремилась как-то выпендриться, и не удивительно, что меня привлекли такие необычные люди - в этом кафе рождалась команда Бориса Гребенщикова, группа «Кино»... Кстати, Витя Цой за мной ухлестывал, но этот странный, нерусский парень меня не интересовал. Я вообще была жутко высокомерной, считала, что меня достоин лишь Питер О'Тул, Лоуренс Оливье, или на худой конец Володя Высоцкий - ведь я была очень хорошенькой. Я умудрялась модно одеваться, во многом благодаря маминому портновскому таланту, отчасти тому, что уже на первом курсе я зарабатывала деньги в качестве модели. И даже в сорокаградусный мороз я ходила с непокрытой головой, в красной нейлоновой куртке и не утепленных сапогах «казаках», поэтому разговаривать я могло только сквозь зубы - челюсти просто не разжимались от холода, но все считали, что я «вся такая манерная»...»
***
«- Я считала ниже своего достоинства любить этих придурочных, тощих и незрелых мальчиков с прыщиками, которые поступают в театральные институты, чтобы всю жизнь изображать тараканов или собак на сценах провинциальных театров. Я нравилась взрослым дяденькам, а юнцов презирала. Я никогда не ходила на субботники, считала, что будущая артистка не должна мыть пол и вообще вела себя высокомерно. За это меня не любили, и, когда на последнем курсе наш класс направили в Болгарию по обмену студентами, против меня проголосовали все. На что я, сглотнув слезы, произнесла: «Ха! Нужна мне ваша Болгария триста лет - я в Канны поеду!». В то время я дружила с очень продвинутым художником, он был голубым, но это не имело значения, потому, что он был для меня, как сестра. Ленечка и придумал, как отомстить моим однокурсникам: «Через месяц болгары приедут по обмену к вам, представляешь, как они друг другу уже надоедят, а ты будешь на новеньких!», - и Ленечка срежиссировал следующий «спектакль».
На банкет, который устроили по случаю приезда болгарского курса, я опоздала на час. Наши жужелицы институтские нарезали бутербродиков, купили винца... Мой Ленечка сделал мне потрясающий макияж, у меня были длинные волосы, которые я носила на прямой пробор, а на лбу рисовала индийскую родинку, я была одета, как сейчас Готье одевает Мадонну, и это очень здорово подчеркивало мою стройную фигурку. Когда я вошла, на меня сразу обратили внимание, я подошла к столу, где сидел мой мастер курса и болгарский профессор, поздоровалась, залпом выпила бокал «Рислинга», закурила «Беломор» и с презрением сказала: «Меня зовут Гузеева, я с их курса». Когда все болгарские мальчики, очень красивые и галантные, стали наперебой приглашать меня танцевать, я была отомщена. Но: ровно через час мой Ленечка заглянул в зал, и, погрозив мне кулаком, прошептал: «Смываемся». Как мне хотелось остаться, но я, словно Золушка сбежала, оставив своих кавалеров в замешательстве.»

Полностью интервью Ларисы Гузеевой можно прочитать здесь.