Отзывы на фильмы Никиты Тюнина

Симфония телефонных звонков

Оценка 8 из 10

Режиссеру популярных сериалов «Метод Фрейда» и «Кровь с молоком» Алексею Красовскому удалось мощно стартовать с полнометражным дебютом «Коллектор». Риск съемки был огромен: снять в главной и единственной визуально воплощенной роли Константина Хабенского и не провалить проект. «Коллектор» как будто выхвачен из сегодняшнего дня, из сегодняшнего потока новостей. Лента об одном из тех, кого считают одиозными беспринципными взрывателями мозга и машинами по выколачиванию денег. «Коллектор» — это визуально тесный монотриллер о драме еще живого человека, захлопнутого в офисе-мышеловке.

Как режиссер и автор сценария «Коллектора» Красовский использует простой и эффектный прием — он меняет местами пострадавшего и того, кто эти беды создал. Будет ли размазан успешный и артистично выверенный финансовый трикстер Артур в исполнении Хабенского после массового размещения компромата? Этот вопрос создает мощный стержень для развития сюжета и толкает на наблюдения за поведением героя в практически реальном времени. «Коллектор» из-за этого сюжетно напоминает остросюжетный забег крысы в лабиринте в поисках выхода. Герой Хабенского — крыса не совсем стандартная, крыса, готовая держать удар обстоятельств и готовая эти обстоятельства преломить.

И, казалось бы, простая вещь, но Красовскому удается снять весь этот кошмар абсолютно ad libitum, в режиме неожиданно заклокотавшего хаоса, готового катком проехаться по судьбе героя. Хабенский — не герой, он — житель кадра на протяжении тех отчаянных минут, он не играет в «Коллекторе» моноспектакль, он живет в кадре по законам кино, он — континуум. Непрерывно говорящий, думающий, чувствующий. Живой и пульсирующий, способный одним собой увлечь зрительское внимание. Все эти звонки-звоночки в кадре, голоса-голосишки, дела-делишки — блестящее дополнение к развитию сюжета.

Звуковое сопровождение всего этого кошмара не ограничивается мелодиями телефонных звонков. Фри-джазовые стуки, постукивания, бренчания и завывания от Дмитрия Селипанова и Нино Катамадзе усиливают именно общий эффект восприятия фильма. Местами «Коллектора» хочется слушать как авангардную пьесу, созданную о похождениях неверующего и настигающего в погоне за новыми нулями не человека, а голоса. Но это не значит, что визуально лента не представляет из себя ничего выдающегося. Денис Фирстов, получивший за операторскую работу в «Коллекторе» приз на «Кинотавре», компетентно передает всю удушливость и клаустрофобность безликого офиса, играет ракурсами героя и контрастирует немногочисленными панорамными съемками.

Проблемы «Коллектора» — немногочисленны и лежат на поверхности. В первую очередь — это элементы мелодрамы в сценарии (переговоры с медсестрой из ветклиники), во вторую — неоднозначная расстановка смысловых акцентов (нуждается ли герой Хабенского в прощении — это каждый зритель решит сам). Неожиданный финальный твист делает эту работу Алексея Красовского по-настоящему мастерской окончательно. «Коллектор» — это знак высокого качества связки Красовский-Хабенский. Катарсисный просмотр гарантирован.

Зыбкие отражения миллионов оконных зеркал разбились на осколки звёзд, но светлее от этого не стало над ночной спящей Москвой. Не спалось в это залитое белесым лунным светом время молодой девушке Рите, её мысли были слишком далеко, они тяготили её своей непритаенной безысходностью; выхода нет. Не явился сон и молодому человеку Риты, Алёше, чьё тело нещадно саднило от побоев, а синяки наливались чернотой плоти, до пьяну напиваясь ещё не высохшей, задеревеневшей кровью. И не было сна у танцовщицы с экзотическим именем Яя — эксцентричной, глухонемой, наивной и поразительно чистой, невзирая на всю окружающую её грязь безо всякой мудрости. Яя пребывала в сладостно-багряном блаженстве мечтаний о Стране глухих, куда она однажды все равно попадёт.

Если б знаменитый шведский режиссёр Ингмар Бергман был русским и жил в постперестроечной России конца девяностых годов прошлого века, то он определённо снял бы такое кино, как «Страна глухих» — один из самых интересных образцов кинематографа того смутного и беспутного времени, воспринимаемый ныне и как прямой документ эпохи, её концентрированный слепок, со всей этой грязной романтикой падения, и как абсолютно универсальный фильм об общечеловеческом дисконнекте, некоммуникабельности и непонимании. Причём поначалу в общем-то кажется, что фильм Валерия Тодоровского является пускай и нарочито эстетской, вычурной и эдак по-литвиновски манерной, лишенной даже намека на чрезмерную предсказуемую чернушность, зарисовкой из криминального междумирья, где правят бал Сатана, металл, деньги, блэкджек и шлюхи. Но определенная необычность главных героев — Риты, Алёши, но в особенности глухонемой Яя -, которые оказались в сущности заложниками нового времени, делает «Страну глухих» картиной не о новых хозяевах жизни, хотя ни режиссер, ни авторы сценария не скупятся на меткие характеристики дихотомичной русской каморры, но о людях как таковых, которые, оказавшись в бесконечном вихре искушений и борьбы за место под радужным солнцем лихих девяностых, не в силах преодолеть собственную чуждость и чужеродность к этой среде, переступить через себя, они слишком нездешние, неприспособленные, слишком объективно совестливые и терзаемые, герои вне того времени, со слишком очевидно саднящим нервом не то Достоевского, не то Куприна.

И главным олицетворением этой невовлеченности, странной иноприродности становится Яя. Она видит обретение всеобщего взаимопонимания, идеальной справедливости и бесконфликтности, умиротворяющей и созидающей гармонии в девербализации окружающего её мира — враждебного, склизкого, мерзкого. В том чтобы по Годару, распрощавшись навсегда с речью, очистившись от словесной шелухи (слова — яд, слова — ад, слова, слова, слова, слова… Их так много, чересчур душно от этой пелены болтовни!), вырвав язык и погрузившись в тотальный мир молчания, постичь истинную и неприкосновенную суть жизни, вещей, суть каждой мелочи, что делает нас нами, hoc est quod. Несуществующая Страна глухих, рай, обьятый пламенем тотального невосприятия слов, речи, безьязыкий мир где все хорошо и всем хорошо. Но так не бывает, так просто не может быть. Иллюзия мечты и иллюзия надежды.

Основным катализатором драматургического конфликта ленты становится война между двумя мафиозными кланами, глухонемых и слышащих, внутри которой нечаянно оказываются и Яя, и Рита, и Алёша. Доведя сюжет до тотальной метафоричности, Тодоровский крепкими и меткими режиссерскими мазками показывает что слышащие то по сути утратили возможность говорить, лишились и сами лишили себя права на диалог, тогда как глухонемые их и вовсе не способны понять. В сущности слышащие герои фильма, те, кто принадлежат к бандитскому микрокосму, немы, немы по своей воле, а сами глухонемые или излишне юродивы, блаженны, или слишком опасны. Общее в них лишь вера в право силы, но не вера в право на диалог, на разговор, на исповедь, в то, что предоставила Яя Рите, впустив в свой космос, сотканный из мириадов волнений, экспрессий, мечтаний.

Примечательно, что Валерий Тодоровский невольно зарифмовал темой бегства, по сути исхода в никуда, «Страну глухих» — фильм-притчу с «Интердевочкой» Петра Тодоровского — фильмом-прозой перестроечной еще, не менее смутной и мутной поры. Но если для Тани Зайцевой бегство из нашей тяжкой, нервической, постыдной, астенической жизни было конкретиризировано нордической Швецией, то Страна Глухих Яи — это кристальная, невозможная, наивная утопия, придуманная ей в качестве спасительного круга от того смрада, что её окружает, но не заражает. При этом образ Яи противопоставляется героиней Чулпан Хаматовой, Ритой, и обе девушки по сути начинают одинаково спасать себя, ища друг в друге понимание и, хоть это в картине и остаётся невысказанным, любовь. Рита преображается в отражение Яи, которая транслирует в нее свой эскапизм, а Яя по-настоящему, через призму рефлексии Риты, видит истинную цену своих мечтаний, понимает их несбыточность. Рита и Яя к финалу уже представляют единое целое, авторский монолит взгляда в том числе и на нормы поведения женщин в условиях дикого нового времени — и взгляд этот оптимистичен, предлагая раскованность, неприкрытую непохожесть, свободу как синоним крика любовных страданий и страданий более прозаических, приземленных. Обладать, принадлежать, не слышать, жить…

Мнение моё об этом фильме, скорее, отрицательное, несмотря на многочисленные хвалебные отзывы кинокритиков. А популяризация коллекторской деятельности даже в такой форме, считаю, не уместна. Как теперь будут восприниматься работники этой сферы, какими монстрами они покажутся для большинства населения? Хотя, возможно, кое-кому и понравится, и поток предприимчивых молодых людей хлынет устраиваться на работу в агентства. Вон как шикует главный герой! 400 000 для него не деньги! Завидная участь! Если даже тот и получил по заслугам, риск дело благородное. Хотя, какое может быть благородство в таком ремесле? Поднять раненую собачку может и мразь, которая, не задумываясь, продаст отца родного. Была бы выгода. Что ж говорить тогда о посторонних людях, на которых свет клином не сошёлся. Давить! Вытрясать! Врать! Всё ради бабла! Мерзко! Конечно, можно возразить, сказав, что все профессии нужны, все профессии важны, перефразируя поэта Михалкова. Но, знаете, палачами всё же лучше не становиться, а найти другое призвание! Тогда и помирать будет не страшно. А раз уж вляпался в дерьмо, то веди себя цивилизованно и законно, а не как персонаж Хабенского, которого нисколько не жаль.