Mishkinene, Julia. Отзывы на фильмы

Россия. Москва, наши дни. В этом граде, сотканном из золота и бирюзы, из нечеловеческих страданий и неистовых желаний, городе тысячи глаз и миллиона окон живут и существуют очень разные люди, терзаемые сексуальными и прочими комплексами. Люди, зажатые в тиски собственного ханжества или наоборот — излишне свободные, что в своем стремлении к либертинажу они выглядят комично и трагично одновременно. Вот кудрявый фотограф делает всем и каждому гинекологические фотографии их естества и душа тут, конечно же, ни при чем; вот чиновница бальзаковского возраста нещадно уничтожает наготу в очередном кинотворении, втайне мучаясь от сексуальной жажды; вот зануда-психолог развлекается тем, что, снимая очередную работницу серпа и орала, вместо долженствующего начаться продолжительного секс-марафона устраивает ей банный день. Разные, очень разные люди, между которыми нет ничего общего, на первый взгляд, однако стоит приглядеться к ним поближе, посмотреть на этих обычных и подчас внешне невзрачных москвичей под совершенно иным углом зрения, под эдаким микроскопом психоанализа.

Если отталкиваться от давно ставшей баяном и обросшей щетиной множественных заблуждений фразы о том, что в СССР секса не было, а размножением героев соцтруда занималась партия и лишь она во главе с геронтократами-плутократами, и боссом-генсеком, то тогда становится совершенно понятно, почему почти все советское кино отличается практически полным отсутствием всяких чувственных подтекстов даже в тех жанрах, где она была всеобязательным элементом самосознания художника. Но грянувшая перестройка и гласность открыли новые возможности для тогдашнего кино, и уже постсоветские образцы синематографа ударили по нервным и половым окончаниям зрителей чудовищной чернухой, натуралистичной бытовухой и смачной порнухой. Советское кино лишилось невинности внезапно и очень грубо, без налета художественного лоска и постмодернистских изысканий.

Но в 2013 году на российские экраны вышел первый полнометражный фильм дебютантов-многостаночников Алексея Чупова и Натальи Меркуловой, ранее работавших на телевидении на ниве продукции второсортных мыльных опер, под названием «Интимные места», который по сути должен был стать единственным вменяемым кинотворением на тему секса в постсоветском и российском кино. Представленный на кинофестивалях в Карловых Варах и южнокорейском Пусане и ставший открытием «Кинотавра», «Интимные места» позиционировался как фильм смелый, авторский и, что первичнее всего, скандальный. Скандальность картины стала ее главной приманкой, вызывающей неподдельную зрительскую заинтересованность, но на деле сия печальная многоактная баллада для трубы, гобоя и вагины оказался совершенно не таким, каким его представляли изначально. Вышел лишь скандальчик и не более, и впору в отношении данной картины кричать, что король-то голый, причем его нескромную наготу отчего-то хочется как можно быстрее прикрыть.

Внятного режиссерского высказывания на тему окончательного разоблачения и развенчания табу у Меркуловой с Чуповым не вышло, ибо некоторые запретные темы затронуты в фильме или по касательной, а то и вовсе вскользь, отчего возникает явственное ощущение работы цензурных комитетов, над которыми так нещадно и ярко поиздевались создатели фильма в новелле о зловредной чиновнице, желающей долгого сексуального террора. Фильм перманентно мечется от комедии к трагедии, от сатиры к иронии, от эротики к порнографии и зритель за 80 с небольшим минут общего хронометража имеет риск запутаться в персонажах и в показываемых перверсиях. Между новеллами практически нет конкретного связывающего сюжетную канву звена, иногда даже проскальзывает невольный эффект парцелляции. когда вроде бы дробление на короткие отрезки оправдано, но на выходе оказывается, что табуированные темы раскрыты не всегда уверенно и интересно. Вместо обьемного портрета современной эпохи и нравов зритель от картины «Интимные места» получает набор разномастных сценок, окрашенных в тона нежно-розовые, голубые и почти во все 50 оттенков серого, только со специфическим привкусом бытия наших соотечественников и современников, которые развлекаются и развращаются в меру собственной буйной фантазии(не такая она уж буйная, если судить по содержанию фильма, в котором все свелось к тривиальной проблематике пациентов сексопатологов).

В фильме, конечно, чрезмерной чернухи нет и на том уже можно сказать Чупову и Меркуловой спасибо, которые своим дебютом лишь приоткрыли в российском кино жанр эротической драмы. «Интимным местам» не откажешь и в определенном стилистическом вкусе, потакании европейским традициям кинематографа «про это». «Интимные места» — это, если угодно, картина, обращенная к поколению тех, кто еще помнит СССР и считает, что секс есть делом личным и интимным, не требующим обсуждения даже с самим собой. По сути картина Чупова и Меркуловой сродни одному из скабрезных, но относительно полезных выпусков некогда популярной в 90-х годах программы «Про это», ибо нарочитая откровенность соседствует со старой советской закалкой, выражающейся в порицании и девственной скромности. Фильм интеллигентен настолько, насколько вообще может быть интеллигентна генитально-клиторальная драма о пробуждении желаний и выброшенных за борт комплексах. Поколение же современное, этих от 18 и старше юнцов, которые о пестиках и тычинках услышалм лет эдак в 5, может, раньше или позже, а первые журналы «Плейбой», «Пентхауз» и «Хастлер» затерли до дыр и забрызгали до исчезновения интимных картинок силиконовых девиц, фильм «Интимные места» сочтут скорее набором пошлых анекдотов, в которых зрелые герои, которых и полноценными героями-то назвать тяжело ввиду их личностной незначительности(до уровня чеховского «Человека в футляре» или «маленького человека» Достоевского им очень далеко), умудряются впервые познавать свое Я через требующего удовлетворения либидо. Секс — это комедия. Права была Катрин Брейя, но и в игру в комедию можно тоже слишком увлечься, окончательно забыв, что и у секса есть немало темных сторон.