Отзывы на фильмы Бена Мендельсона c положительными оценками — стр. 3

Бесплотный город, существующий на стыке реальностей. Город с множеством имен и не имеющий имени вовсе — такой похожий на среднестатистические задворки всех существующих Штатов, и при этом не похожий ни на что. Этот город погружен в безмятежность собственной грядущей смерти, которая столь же неизбежна, сколь и неизбывна. Город вне реальности, живой организм, трепещущий склизкими щупальцами и дышащий гнилым беззубым ртом, который открывается и заглатывает буквально всех. Пасть монстра, который затаился и выжидает подходящего момента, чтобы напасть и сожрать. Вход в пустоту, вход в Ад из Чистилища. Из болота безумия в плен страхов. Терзаемая сомнениями мать-одиночка Билли попала и пропала во тьме ночей, в паутине туманов, в дыму кошмаров, исчезла среди теней, став вмиг сама тенью, блуждающей и заблуждающейся во всем. Но лишь там лежит ее спасение в то время, как ее младший отпрыск Бонс отправился вглубь Потерянной Реки, открыв для себя еще более ужасный и диковинный мир, чем тот, в котором он дотоле жил и который знавал.

От полнометражного режиссерского дебюта известного американского актера Райана Гослинга, фильма «Потерянная река» 2014 года, удостоенного быть представленным в рамках программы «Особый взгляд» прошлогоднего Каннского кинофестиваля, веет эскапизмом, формализмом и сюрреализмом, причем что из них первичнее — большой вопрос, и в чем-то даже намеренно риторический. Однако в данном конкретном случае эскапизм как художественный метод совершенно не подразумевает, к счастью, уход в исключительно беззаботную развлекательность и нарочитую прямолинейную жанровость, приносящих с собой в итоге плоды не разврата, но разочарования, и даже совсем не означает поспешный выход за пределы обыденной реальности, тотальное бегство от нее в миры чарующие и опасные хотя бы потому, что самой обыденной реальности в «Потерянной реке» нет совсем, или есть, но так мало, что это едва ли можно счесть оправданием. Есть лишь отблески в кромешной темноте, блики на воде, ибо в картине Гослинга первична не явь, а сон — поначалу умиротворенный, спокойный, даже коматозный, но вскорости становящийся все более кошмарным, диким, странным, сном о неовеществленной жизни, сном о любви и поиске себя там, где лишь демоны и монстры обитают, царствуют, там, где для человека нет места среди равных. Вместо нее, скукоженной до простонаружного бытописательства, правды жизни с чернушными тонами пластичная иноприродная форма, полутона иных вселенных, существующих подле нас и почти не маскирующихся, концентрированный в своей жуткой неопределенности и невоплощенности антимир, в котором существуют не люди даже, а ходячие авторские метафоры, лишенные любых явных черт собственной витальности. Во всяком случае, так происходит ближе к финалу, когда зримый на поверхности нарратив с конкретной линией сюжета сломается, исказится и перестанет вовсе быть значащим, а на его место придет кричащий в своей многофактурности макабр, который уже вовек не отпустит. Живым и здоровым, уж точно.

Впрочем, тут кажется, что Гослинг излишне усердно заучил все те многочисленные законы сотворения собственнных киновселенных, что в итоге «Потерянная река», при всей своей очевидной самодостаточности, является не меньшей, а, может быть, даже большей мистификацией несуществующих миров, чем эти сами миры, воссозданные Гослингом точно и сочно, но и не без экивоков в стороны. Отчасти все происходящее в этой картине это просто обман, самообман, обман зрения или ложь во благо — самый сложный вид обмана? Или может все это сон, от которого невозможно проснуться? А может, а может… Куда не заверни, однозначного ответа не будет. Истинный Лабиринт Фавна, селефаис и гипнос, которым грех не поддаться. Однако это лишь восприятие картины на внешнем уровне, изложенном на киноязыке дурманящих и манящих образов, за которыми прячется нечто иное и, пожалуй, в чем-то примитивное.

На самом деле в «Потерянной реке», перманентно выписывающей постмодернистские визуальные па то под Линча, то под Рефна, то под Ходоровского, то рифмуя кислотное пестроцветье Ноэ и Рефна с китчевой цветастостью всего итальянского джиалло(отсылки к «Суспирии», «Инферно» и «Синдрому Стендаля» и «Дрожи» самоочевидны, не говоря уже о парочке перепевов мотивов Бавы-отца), то давя гнетом гиперреализма и цитируя мифологию Лавкрафта с его Древними, Ктхулху и Ньярлахотепом, Богами тысячелетий, чье пробуждение лишь приведет к Апокалипсису, то в открытую заигрывая с мотивами Клайва Баркера и его диалектикой многоступенчатых бездн Ада, Гослинг говорит о вещах, которые не требуют столь сложной шифровки. Все это лишь наносная форма, излишне усложненный авторский метод, истерическая рефлексия с мясом и костями, переосмысленный и извращенный «дух» «новой французской волны», ставший уже не новой, хотя и не слишком старой еще плотью, луковичная шелуха постмодернизма, очистив которую зритель придет к истории, в которой не все предельно, но почти все предельно ясно, стоит лишь покопаться и в самом себе.

Мать, утратившая связь с реальностью, не любящая в должной мере своих двух детей, предпочитающая все что угодно, но лишь бы избегать их общества. И сами дети, для которых Мать практически чужая, иная, не своя, которую они при этом обязаны любить во что бы ни стало на фоне медленно и неумолимо погружающегося в хаос бытия. Конфликт поколений, выражающийся не в обвинениях в предательстве и неблагодарности друг друга, а в том, что каждый сам по себе, представлен лишь черно-багряному небу и тем Богам, что судят мир на краю пропасти, в котором живут Бонс, Балли и Билли, а также Рэт — загадочная и странная, как потусторонняя Белладонна, царица Смерти, проводящая Бонса по Реке Утраты, Реке Забвения. Вместо того, чтобы начать разговор, исповедаться в ошибках и грехах, вымолить прощение у непрощенной, Билли и Бонс уходят в самих себя по сути, поддаются собственной сновиденческой надреальности, предаются побегу в никуда из ниоткуда, ибо вместо простых решений в «Потерянной реке» решения трудновыполнимые. Встреча с недремающими страхами оборачивается против самих же героев, которые решили в одночасье поймать монстров, даже не догадываясь, что таковыми являются они сами.

Моего кролика зовут Мойше, так что, очевидно, персонаж Моисея мне небезразличен=). Кристиан Бейл, судя по интервью, совершенно не имел представления о своем персонаже - он назвал его террористом и фанатиком, хотя из первоисточника очевидно, что Моисей вовсе не был полководцем, в диалоге с фараоном он выступал исключительно как посланник, все казни египетские насылал сам Бог. Однако хороший актер - как сосуд, из которого хороший режиссер может извлечь все, что угодно, и в данном случае Ридли Скотт извлек из Бейла все, что рисовалось Скотту в его замыслах. А поскольку со времен "Гладиатора" Скотт не может не подсыпать (не)много генерала Максимуса в любой из своих эпиков, получилось то, что получилось.
Я не знаю, как выглядел Мойше, но Бейл, особенно в начале фильма, выглядит эээ несколько абсурдно. По мере старения и превращения в патриарха, впрочем, он приобретает вполне себе моисеевский вид.
Любопытно, что присутствующий в "Исходе" Бен Кингсли сам в свое время сыграл Моисея.
Явление Бога в виде маленького мальчика - один из самых спорных моментов. Надо заметить, что в Ветхом Завете Бог является в ангельском триедином виде - но не человеческом образе - всего однажды, Аврааму. В остальных случаях он является как огонь (именно так он и является Моисею), или облако (туман). Интересно то, что в нескольких языках, включая библейские (арамейский, древнегреческий), и в английском, одним из имен Бога является выражение "Я есть" (I am). Именно так в "Исходе" представляется Бог Моисею в ответ на вопрос "кто ты?" - I am, и именно это выражение употребляет Иисус Христос во время допроса, отождествляя себя с Богом Моисея (что и становится причиной вынесения ему смертного приговора). (Если совсем точно, в Библии это звучит как I am who I am, т.е. Yahweh, Яхве/Иегова) Такие вот теологические парадоксы.
Несмотря на неизбежное присутствие в фильме сверхъестественных чудес, Ридли Скотт решил зачем-то снизить градус чудесности в двух ключевых сценах. Так, из фильма следует, что Бог, вероятно - воображаемый друг Мойше, раз явился ему после того, как Мойше камнем по голове стукнуло=). А знаменитый переход через Красное море объяснили, гм, торнадо. К слову, в ориганале Торы и новом переводе Библии (NIV) речь идет не о Красном море (Red Sea), а о тростниковом озере (Reed Sea), которое когда-то существовало на месте Суэцкого канала, и которое, действительно, вполне возможно было пересечь без лишних чудес.

Эпиграф

Репортер Нэшнл географик в Казахстане: Салам алейкум
Богатый казах: Алейкум салам.
Репортер: Нэшнл географик
Казах: Географик нэшнл
Старая шутка из СТЭМа Астана kz

Сюжет в двух словах: виды нетронутой Америки, внутренние монологи, индейцы, колонисты, внутренние монологи, виды, драки-драки, любовь-морковь, виды, внутренние монологи, снова борьба, любовь-морковь, виды, внутренние монологи, беда-печалька, виды, внутренние монологи.

Из несомненных плюсов: фантастическая операторская работа Любецки. Как ему могли дать только номинацию? И исполнительница главной роли, она бесспорное украшение этого фильма. Виды природы, коих много

Из минусов: кислая физия Колина Фаррела с печальными глазками, которая не меняется ни на йоту, что бы он не играл. Манера повествования с вкусом изжеванной жевательной резинки. Нереальная затянутость фильма, у которого визуальное на первом месте, полтора часа для подобных лент - это абсолютный потолок. Бесконечные внутренние монологи в нудной манере, которые скрашиваются только работой Любецки. Упрощенное представление об истории и участниках. Бредовые решения ради эффектности типа голого бедра индейской принцессы в зимние холода при том что она вся укутана в шкуры.

Истории максимум 4, за оператора десятка, что там получается в среднем? 7/10? На том и порешим

Я редко смотрю фильм ради картинки. Просто ради того, чтобы смотреть. В данном случае фильм такой. Он фактически ни о чём, но зато в нём много природы, впечатлений и красивых действий и жестов. Нет ни одной постельной сцены – всё выражается природой, движением рук и словами. Из этого вышла бы хорошая книга, ведь герои очень много говорят и размышляют (голос за кадром), а сам сюжет очень незатейлив. Из Англии приехали люди, чтобы заселить Америку. Этакие путешественники за счастьем. Ну и, конечно же, там есть племена и местные народности.

С ними всё складывается по-разному. То дружба, то война. В общем, всё непостоянно. Ну и, конечно же, там есть девушка, красивая, умная, любящая мать-природу. Дочь вождя. Ну и дальше – упрёки, страдания, разбитые сердца и души. Отречение от дочери семьи и она преображается в английскую леди.
Любовь? Странно всё тут. И любят друг друга и вместе хотят быть и вместе с тем, желают поскорее расстаться. Некая любовь и мучение. Но это выглядит трогательно, нежно, подчас нелепо, но душевно. А потом любовь угасает, сердце ищет того, кто просто позаботится, это не любовь, это просто дружба. Рождается сын – мужа не покинуть, но и быть с ним тяжело, признания, понимание и дружба. Именно такими должны быть настоящие мужчины. Я полностью на стороне мужа Ребекки, а не её бывшего возлюбленного. Это трусость – бежать. «Ты не сможешь со мной в Англии, ты должна быть в своей стране». Да бред это всё, сказал бы проще «я устал от тебя». Типа он что-то чувствует. А боль-то на самом деле испытывает женщина. Любит, заботится, а сердцем с другим. Это больно для всех – для мужа и детей, для самой себя .

В целом – красивая картина, трогательная и нежная, но это просто картинка, как передача про животных. Что-то запоминается, но в большинстве своём улетучивается. Я бы назвала это «крылья бабочки». Лёгкий взмах, стирающий все чувства и эмоции. Прекрасно, но не то, что нужно для хорошего фильма. Картинки мало.