Aquilina, Sean. Отзывы на фильмы

Трое молодых и симпатичных людей разной степени сексуальной распущенности и половой зрелости отправились в трип по морям-по волнам на роскошной яхте, случайно потеряли одного из друзей в пучине морской, синей и зловещей, и нечаянно набрели на пустынный островок, где их уже с распростертыми объятиями ждали совсем не аборигены-каннибалы, а неонацистская секта во главе с мясником Карлом, восставшем из клокочущих пучин лавкрафтианского ада, и его отпрыском, носящем то же имя и имеющем те же повадки массового смертоубийцы и столь же непривлекательное лицо. Любители человеческой дичи, на этом уютном островке они не одиноки в своем безумии в компании куотермассовской разновидности ученого, пришибленного на идее завоевания мира ордой собственноручно изготовленных зомби.

Спустя более чем семь лет плодотворного творчества на благо общества и немецкого кустарного андеграунда, герр Андреас Шнаас, побаловавшись вовсю нетривиальными кукольными мимишными издевательствами над всем италохоррором в «Экстремальной эпидемии» и разродившись мертворожденным «Кубком крови», оказавшемся на поверку наполненным сиею казенной краснофонтанной из смеси различных кетчупов жидкостью лишь наполовину, вернулся к своему любимому и самому культовому детищу — «Жестокому насилию» aka «Кровавое дерьмо», aka просто «Беспредел» и породил, вероятно, самую лучшую, третью по счету, часть во всей брутально жестокой и бессмысленно кровавой, как и почти все сплэттеры, франшизы, получившую на выходе название «Преисподняя зомби», также известная как «Пехота судьбы».

«Беспредел 3: Преисподняя зомби» уже не претендует на лавры бессюжетной массакры без конца и края, являя собой более стилистически сдержанный и сюжетно чрезвычайно наполненный хоррор, снятый в привычном любительском антураже, но при этом жанрово довольно далекий от стандартной кровавой бани предыдущих двух частей. В «Преисподней зомби» довольно равномерно распределены между собой элементы резвого бэмувишного боевичка, классического зомби-хоррора (плевать, что зомби местами смахивают на невыспавшихся и непротрезвевших пролетарских бюргеров; моментами фильм Шнааса и вовсе цитирует «Ад живых мертвецов» графомана и неутомимого мэтра плагиата Маттеи), хоррора о тоталитарных сектах, отчасти nazisplotation на современный лад и собственно сплэттер-зарисовки из жития-бытия двух маньяков, которым доставляет невероятное удовольствие погонять по близлежащим лесочкам очередную порцию жертв. Ни один из жанров не подавляет друг друга, в фильме нет привычного шнаасовского повествовательного хаоса, и сюжет зрим. Он развивается уверенно, не без неторопливости, но при этом достаточно интересно, радуя стремительной динамикой и особым, циничным до полного беспредела, юмором, ибо для Шнааса святого нет ничего в принципе, а к длинному списку существующих грешков он успешно добавляет и новые.

К явственным чертам сектантского тоталитаризма, которые проступают в «Пехоте судьбы» нарочито резко, рельефно и броско, отчего сложно не заметить аллюзии на Джима Джонса сотоварищи, в картине Шнааса подмешивается и тоталитаризм иного, еще более аберрантного плана. Тоталитаризм с горьким привкусом ницшеанства и неонацизма, превращая третью часть «Беспредела» в крайне своеобразный, имморальный и нигилистический опыт кино, ибо слишком уж видна идея упивания садизмом и болью жертв, слишком много заметных отсылок и прямых намеков на канувшую в Лету, но не утонувшую окончательно порочную идею Сверхчеловека, слишком много красного на коричневом, нежели красного на черном, и черного на белом. Зло размывается окончательно, смерть перестает быть трагедией, превращаясь в кровавую комедию. Кровожадные зомби невольно оказываются в нацистском аду.

В этой картине Шнаас определенно переступил грань дозволенного, при этом как режиссер сумев вырасти, отдалив «Преисподнюю зомби» хотя бы минимально, хотя бы на чуть-чуть от своеобычной кровопускательной и мясозаготовительной кустарщины. Грань, за которой начинаются привычные для режиссеры запреты на распространение, но не на творчество, свободное от рамок и приличий, но не претендующее на артхаусность. Грань, когда ирреальные кровавые ужасы, созданные ради любительского разгула и раздолья, превращаются в сублимированную реальность, не имеющую склонения. Грань, когда даже андеграунд становится просто безвкусным, не будучи безыскусным.