Ferguson, Ted. Отзывы на фильмы c положительными оценками

Вестерн жанр, который в минувшем десятилетии переживал недолгий Ренессанс, Джанго Освобождëнный получился ярким фильмом, но ещë в десятом братья Итан и Джоэл Коэны сняли эту картину и показали, что всë ещë способны снимать хорошее кино. Их лучшие фильмы связаны с Диким Западом - Фарго или Старикам тут не место. В нулевых был поезд на Юму. Но ассоциации первостепенные идут именно с долларами Серджио Леоне. Недавно открыл для себя фильм “быстрый и мëртвый», теперь настала очередь Железной хватки. Далее поделюсь впечатлениями и мыслями по этому поводу.

Повествовательный критерий. В этом фильме рассказывается история 14-летней девочки, стареющего судебного пристава Рустера Когберна и ещё одного законника. Вместе они идут по следам убийцы отца девочки, которые ведут во враждебную индейскую территорию. Это уже вторая экранизация романа «Настоящее мужество» Первая экранизация романа Чарльза Портиса (Charles Portis) была недурна, но слишком явно смещала авторские акценты – с истории маленькой девочки на пути к справедливости (и сопровождающим ее урокам жизни) на монолог обрюзгшего, но меткого алкаша, ставший бенефисом пожилого Джона Уэйна (John Wayne). Прочтение братьев Коэн к первоисточнику куда любезнее: сохранены и афористичное начало, и элегическая концовка, и иерархия ролей, и общая одухотворенность – несмотря на беспощадность жанра (олдскульный вестерн) и героев (один из которых с первых минут жаждет крови, а второй и вовсе убийца в законе), фильма религиознее “Хватки” братья не снимали. Здесь много размышлений о Всевышнем и прелести бытия, плюс сильный юмор и характеры персонажей проработаны, особенно охотник за головами удался. Маршал Колберн цепляет с первых минут в кадре. Содержательно фильм получился отменным.

Визуальный критерий или как снято. Следуя букве и духу первоисточника, Коэны, как обычно, сняли фильм обо всем – это и кино про Бога, и кино про смерть, и притча о вечном, и анекдот о преходящем, и, чего уж там, лучший вестерн со времен иствудовского “Непрощенного”. За визуальное соответствие законам жанра тут в ответе гениальный Роджер Дикинс (Roger Deakins) – и надо сказать, что, внимательно прочитав книгу, Коэны здорово помогли и себе, и ему. Где 40 лет назад светило солнце, у Коэнов идет снег. Где был день, настала ночь. Где Уэйн добродушно язвил, Бриджес равнодушно констатирует факт: “Если эти двое хотели достойные похороны, их надо было убивать летом”. Темп разворачиваемости событий хороший, приятно звучащая музыка и звучание эффектов вроде стрельбы из пистолета, или в пейзажах заснеженных, обзор камерой локаций, - всë имеет место, и всë работает на атмосферу. А она здесь просто великолепна.

Актерская игра. Маршал Когберн, виртуозно сыгранный Бриджесом на одной физике (бурчанием в бороду, медвежьей грацией, хищническими рефлексами), без тени эмоции или намека на человеческие чувства: в отдельных сценах ужаснуться не позволяет лишь копившаяся десятилетиями симпатия к актеру. Но он здесь работает великолепно, Крепко пьющий пофигист, не боящийся ни бога, ни черта, который давно понял, что лучше убивать по заданию правительства и получать за это деньги, нежели убивать по каким-то другим причинам и потом болтаться на виселице. Мутный взгляд единственного глаза, грязная шляпа, сальные волосы, манера разговора, как будто с кашей во рту, при этом Когберн, которому все-таки не хватает общения, любит рассказывать какие-то истории из своей жизни, которые кажутся одновременно и совершенно фантастическими, и тем не менее достоверными. За роль Бриджес получил номинацию на Оскар. Удивила и поразила Хейли Стейнфелд, которая с совершенно неожиданным блеском сыграла четырнадцатилетнюю Мэтти. Никакой тебе Шурочки Азаровой - перед нами рано повзрослевшая девушка с железным характером, которая ставит себе цель и выполняет, чего бы ей это ни стоило. При этом в ней временами проблескивает совсем еще юная девица, которой и страшно, и больно, и тоскливо. Еще бы, таскаться с двумя мужиками по индейским территориям в поисках банды, которая совершенно не жаждет, чтобы ее нашли, - даже для больших девушек занятие не из приятных. У Мэтта Дэймона - роль недотепистого рейнджера ЛаБифа, который все пытается строить из себя крутого, а на самом деле он просто увалень-деревенщина из Техаса, который, впрочем, умеет метко стрелять. Дэймон тут понравился, но не поразил - его начисто забивает ансамбль из мощнейшего Бриджеса и железнохарактерной Стейнфелд. Джош Бролин хорош в роли Тома Чейни, но его тут слишком мало. Очень понравился Барри Пеппер в роли  Счастливчика Неда Пеппера, и тут отдельные комплименты мастерству режиссеров и специалистов по гриму. Из красавчика Пеппера сделали настолько реалистичного лесного оборванца-бандита, что я только из кастинга узнал, что это Пеппер. Мятое лицо, жуткие зубы, слюна, вылетающая изо рта во время разговора, - от этого Счастливчика смердит прямо сквозь экран. И этот образ на порядок больше похож на лесного бандита, у которого нет постоянного пристанища, чем лощеные красавчики с белоснежными шейными платками из старых фильмов. 

Вердиктируя. Отличная солянка из жанров, в которой виден авторский стиль и художественный почерк авторов. Братья Коэн сняли фильм, который трудно назвать скучным. Чëрный юмор, погоня за бандитами и невероятные диалоги составляют плюсы этой картины. Советую к знакомству, получилось хорошее кино, которое просто приятно посмотреть. От меня девятка. Всем здоррвья, добра и хороших фильмов!

Вторая по счету полнометражная режиссерская работа одного из самых ярких представителей американского инди-муви, мультиинструменталиста Шейна Кэррата, слава к которому в узких зрительских кругах пришла в 2004 году после выхода амбициозного микробюджетного дебюта «Детонатор», в прямом смысле взорвавшем закосневший мир современной и социальной, и научной фантастики, фильм «Примесь» 2013 года, премированный спецпризом Сандэнса, едва ли относится даже к типическим представителям американского независимого кинопространства, в котором ныне мамблкор стал царем всех гор.

Очищенная от любой жанровой принадлежности, беспримесное по своей взрывчатой стилистике и бескомпромиссное по отношению ко всем зрителям, картина Кэррата лишь поначалу демонстрирует стремление быть как все, искусно притворяясь реалистической мелодрамой, в которой, впрочем, не обходится без конструирования метафорических вавилонских башен, ибо герои безымянны, заточены в чертоги условности и воспринимать их зритель должен не как живые человеческие типы, а как воплощенные метафоры всего людского бытия, подчиненного не законам логики, а всему потустороннему, иноприродному, трансцендентному. Жанровый вектор картины искривляется, мелодрама очень скоро становится крайне затруднительной для понимания фантастикой, нарративные циклы скручиваются в спираль, а «Примесь» превращается в умеренно претенциозное, но фактически воплощенное чистое кино, с размытой жанровой конвенцией. Мерять «Примесь», которая является не то продуктом галлюциногенного брожения, не то сложносочиненной притчей об утрате смысла жизни и крахе всех социальных конструкций, связывающих людей между собой окровавленной пуповиной, привычными категориями априори нельзя. Кэррат вступает на семантическо-синематическую территорию и Дэвида Линча, и Андрея Тарковского, и Терренса Малика, и чуть ли не всей «новой французской волны», и кажется подчас, что фильм буквально утопает в чужеродных аллюзиях, но это обманчивое впечатление. Кэррат, искусно переработав и переосмыслив все прошедшие кинематографические веяния, создал нечто столь аутентичное, что вписывать «Примесь» в привычную жанровую разноголосицу едва ли стоит. По факту — фильм является и в чем-то негласной экранизацией романа «Уолден, или Жизнь в лесу» Генри Дэвида Торо, ибо множественные отсылки к этому произведению в фильме видны и невооруженным глазом. Для Кэррата — это настольная книга, его Библия, катехизис, и невозможно ни понять, ни просто принять «Примесь» без учета творения Торо. Образы, давящие своим чрезвычайным, воистину чрезмерным обилием, становятся во главу угла фильма, в котором сюжет как таковой становится даже не второ-, и третьестепенным. Свиньи, люди, орхидеи — кажущаяся маловразумительной сюрреалистическая каша вскоре обретает черты явственного умозрительного повествования. Однако если гармония в книге Торо была не сиюминутной, а вечной, то в «Примеси» и сам путь к духовному успокоению, усмирению, и само это ощущение — вселенской целостности и единения Мир-Человек-Мир уже кажется чересчур быстротечным. Кэррат рушит мечту о любой гармонии, которой просто нет места в этом мире.

В картине в равной степени есть как откровенно броская, на грани и за гранью китча, эстетика, созданная ради нее самой, изобретательная и полная вкусовых полутонов форма, которая как влитая в саму философскую сущность ленты; однако в погоне за формой Кэррат не теряет нить содержания, обволакивая фильм в теплое одеяло взрывных образов, чтобы к финалу зритель достиг и Истины, и Катарсиса. Но что есть эта Истина? Жизнь бессмысленна, подточена червивой червоточиной, мир на грани распада, а любовь уже не способна никого спасти? Или Истина находится где-то посередине, между этим наслоением образов. Истина, которая ускользает от большинства, ибо для ее постижения необходимо просветление.