Отзывы на фильмы Ольги Волковой — стр. 2

…социально и фантастически, трогательно, поучительно и безгранично откровенно…

…на экране в полный рост разворачивается высокохудожественная, сложносочинённая, серо-пасторальная и трудно отождествляемая в личностных эмоциональных измерениях эпоха излома восьмидесятых — начала девяностых. В недрах столичной свалки самообразовалась артель нищих и бездомных предводительствуемая бывшим партийным аппаратчиком, диссидентом и завсегдатаем исправительно-трудовых лагерей Дмитрием Логиновым по прозвищу «Президент» (…Валентин Гафт…). Прочее народонаселение и периодические посетители не менее колоритны и запоминаемы. Есть здесь, допустим, защитивший диссертацию еврей-скрипач Соломон (…Роман Карцев…) и прихвативший с собой на свалку древний паровоз безымянный машинист (…Александр Пашутин…). Присутствует, например, отставной участник советско-японской кампании в полковничьей папахе Семён Ефремыч Бакурин (…Леонид Броневой…) и художница-попрошайка Фима (…Лия Ахеджакова…), спасшая от голода и недоедания потерявшую память «Катю Иванову» (…Ольга Волкова…). Каковую, в свою очередь, старший сын (…Сергей Арцыбашев…) отправил в один конец к младшему, который уже пребывая в остром алкоголическом токсикозе незамедлительно в день приезда последовательно избил её, отнял в пользу сожительницы пальто и выбросил родительницу на улицу. А кроме того, имеется ещё в наличии прекраснодушно-бездомный сторож-пианист и лагерный композитор Фёдор Степанович (…Олег Басилашвили…), до беспамятства и с первого взора влюбившийся в меркантильную псевдо-ПТУшницу. Ну, и в качестве финального поселенческого ситуатива — сторожевой пёс волкодавистой наружности по кличке Лаврентий Павлович с понятно куда адресованным нарицательным оммажем…

…социально-фарсовая трагикомедия с элементами драматической фантасмагории «Небеса обетованные» Эльдара Рязанова уже с первых кадров создаёт ту самую привычную и неизмеримо ценную, удивительную и неповторимую рязановскую тёплую и солнечную, вопреки и наперекор отображаемому внутри картины времени года, атмосферу. Приносящую с собой калейдоскоп переполняющих друг друга слоёв и смыслов, равно и одинаково подходящих как для лёгкого и не обязывающего ни к чему просмотра, так и для вдумчивого критического разбора на составные производные и итоговые составляющие. Лента совсем не настолько мрачная, как того хочется автору и может показаться глядя на все эти демонстрируемые уже в заглавии хронометража уныло стылые, нарочито убогие, выпукло декадентские и морозно суровые декорации пристанища нищих. Здесь вдоволь честной необидной иронии, ненавязчивого простоватого юмора и меткой беззлобной сатиры. Отдельными моментами происходящее по-детски сумасбродно, иными местами — пронизывающе до боли в груди рутинно и повседневно. Но всегда и в каждом отдельно взятом кадре — бесконечно сопереживающе трогательно и по-настоящему умно, добродушно и душевно…

…в сущности, «Небеса…» — букет душещипательно восхитительных, немного гротескных, удивительно трогательных, разноцветно забавных, и по-комичному трагичных маленьких историй обыкновенных людских судеб. Кто-то здесь пошёл против системы и вовремя не остановился, а кому-то просто регулярно не везло. У кого-то оказались равнодушно-зловредные домочадцы-эксплуататоры, а за кем-то так и не прибыл инопланетный межзвёздный корабль, пробиваясь сквозь хлопья сказочно-голубого снегопада. Однако же Рязанову как, впрочем, и всегда удаётся даже на такой, остро-социальной пронзительной ноте не сорваться в бесчеловечное морализаторство и легкомысленно-обвиняющую недальновидность. Нарративное полотно составляется невероятно гармонично и со вседержащей главной мыслию о том, что внутренние и искренние человеческие чувства всегда выше негативного, эгоистичного наполнения и уж тем более — сугубо идеологических государственно-общественных надстроек. Кроме того, картина Рязанова, как бы это не казалось на не внимательный и поверхностный взгляд, вовсе не усыпляет обнадеживающими гарантиями невозбранно-заслуженного воздаяния, совсем и полностью наоборот. «Небеса обетованные» — не крик и возглас, но размеренный и милосердный манифест, лишённый даже намёка на непременную обязательность субъективного оценочного впечателения…

…«Небеса…» у Рязанова образца 1991-ого вышли заключительной, неспешной, нежной и полной светлой ностальгической грусти главой-эпилогом советского кинематографа вообще и персонального творчества Эльдара Александровича, как самодостаточного мастера и бесспорного обладателя неизбывного философско-визионерского таланта в частности. Это светлая и ласковая история о доброте и взаимопонимании. Рассказ о смешном и грустном, печальном и удивительном. Да, временами чрезвычайно сложно переключаться меж неожиданно сменяющими раз за разом друг друга настроенческими регистрами. Вот и получается тут скопом и смех сквозь слёзы, и радостная грусть, и тоскливое восхищение, и жизнерадостно-светлая печаль. Нарративные проходы со смешного на серьёзное и с беспечной легкомысленности на глубокий философский цинизм подчас сбивают стройный и скомпонованный внутренний ритм ленты. Но ведь и дорога к личным, собственным, овеянным грёзами «…небесам обетованным…» для каждого всегда проходит сквозь метафорические тернии и реальные преграды. Нужно лишь верить и, подобно рязановским героям, освободиться вовремя от всего нелепого груза, мучительно и постоянно тянущего вниз. Ведь никогда нет никакой окончательности в том, что мы оказались там, где оказались теперь уже раз и навсегда. Мечта остаётся мечтой лишь до того момента, когда в её реальность отказываешься верить. Потому как нет ничего настолько невыполнимого, чего хотя бы раз уже когда-то и с кем-то не случалось. И однажды оно обязательно случится. Иначе попросту не может, никогда не могло и впредь не станет быть…

…сладкая, милая, фантастическая и серьёзная быль…

…события киноленты «Вокзал для двоих» режиссёра Эльдара Рязанова 1982-ого проистекают в никогда не существовавшем советском городе Заступинске. Главный герой — пианист Платон Сергеевич Рябинин (…Олег Басилашвили…), попав в череду печальных последовательных курьёзов, отстаёт от своего пассажирского состава и заодно лишается проездных и паспортных документов. Преимущественное дальнейшее место действия «Вокзала…» — придорожный кафетерий. В котором работает и трудится официанткой героиня Людмилы Гурченко, прозываемая Верой Николаевной Нефёдовой. Гражданка оная пребывает уже слегка в зрелых годах, немного потрёпана жизнью и имеет в наличии атлетичного любовника-спекулянта Андрея (…Никита Михалков…). Вышеозначенный интеллигент Платон, в свою очередь, собирается в места не столь отдалённые вместо своей благоверной, каковая стала фигуранткой уголовного производства по обвинению в неумышленном убийстве. В течение дня импровизированная пара несколько раз попеременно встречается, прощается, ругается, мирится и в конце концов взаимно и искренне влюбляется…

…кочующие из одной городской легенды современной мифологии в другую, стереотипированные драматические увертюры урбанизированного фольклора оказываются исключительно жизнеспособны. С течением времени наслаивая на свою структурную ткань всё новые и новые штрихи, они становятся с каждой интерпретацией ещё сочнее и ещё красноречивее. И не удивительно — их немудрёная фабула проходит жесточайший отбор и обтачивается до филигранной, азбучной степени восприятия и сочувствия в горнилах самых широких людских потоков и масс. И также, нет ничего необычного в том, что именно подобные «простые» сюжеты так любимы кинематографом…

…ну вот, допустим, в конкретном «Вокзале для двоих» — некто ненароком опаздывает на свой поезд и в ходе ожидания следующего прямо, практически, на перроне находит свою настоящую любовь. Чего, казалось бы, можно измыслить и выдумать ещё проще? Рязанов же вплетает в очевидные и легко узнаваемые мотивы сверкающие нити собственного таланта, способные одним своим присутствием пленить и очаровать зрителя. Направить его в нужную автору сторону. Натурально сподвигнуть сочувствовать, сердобольничать, умиляться, хохотать и грустить единовременно. За ширмой видимой энергетики провинциальной железнодорожной станции с её бесконечным движением поездов, посадками и высадками пассажиров, беготнёй станционных служащих и составных проводников, за всеми шумными продавцами и суетливыми официантками на рязанском «Вокзале…» ярко видны характеры и судьбы обыкновенный, живых людей. Любовь и страсть, будничные трагедии и экстравагантные повседневности. На таком кино-бульоне можно было срежиссировать всё, что душе угодно. Остро-чувственную мелодраму, глубоко-психологическую мистерию или задорно-праздничную комедию. Да карнавальный мюзикл, в конце-то концов! Но Эльдар Рязанов никогда не разменивался по таким мелочам. Он, как и подобает всякому настоящему и подлинному дарованию от изящных искусств, синтезирует меж собою жанры, актёрскую игру, мизансцены и ракурсы во что-то совсем уж невероятное и неклассифицируемое. «Вокзал…» грациозно выходит за рамки обычной киноленты. Это штучный и породистый, истинной, неподдельной красоты кинопродукт. Он принадлежит не киноплёнке, и даже не своим создателям или зрителям. Такие картины — достояние если и не вечности, то уж породившей их эпохи наверняка. А в нашем случае — так ещё и пары-тройки за ней последовавших…