Отзывы на фильмы Натальи Негоды

…травянистое и монотонное, но очень правдивое экранно-теогоническое кое-что…

…вот, допустим, бесконечно, бессовестно искренняя, необычайно несовременная и жутко странная вещица. Да к тому же и с предельно забубённым поименованием «Ван Гоги». Стало быть, их, этих самых каких-то там вангогов, там, внутри нарратива, должно появляться существенно больше одного. И даже, по всей видимости, двоих. Ну, положим, с этим допущением конкретно зритель не сказать чтобы очень уж обманут. Вангогов, действительно, оказывается не менее двоих. Сын Марк (…Алексей Серебряков…) — основательно старше сороковых именин, с пугающими способностями к промышленной вязке изделий из макраме и прочих канатных бечёвок, депрессивно-суицидальный тип. С натуральной, к слову, иголкой в башке. Забитой туда по рождении крайне странной мамашей в качестве дикой и необъяснимой с точки зрения морали, материнства и уголовного законодательства попытки аборта применительно к уже своему собственному новорожденному. Каково, а? Следующий — отец Виктор Самуилович (…Даниэль Ольбрыхский…), коий медлителен, стар, хамоват, авторитарен, наделён ужасающим характером, страстью к манипуляциям корыстного типа и снабжён параноидальной самовлюблённостью, остро граничащей с непомерным нарциссизмом. И тот и другой, ни дать, ни взять — типичные вангоги, одним словом…

…дальше — больше. Автор, режиссёр и создатель подотчётного — Сергей Ливнев — не прекращает гиперболизировать композиционное наполнение и вовсю старается откорректировать параметры собственных обещаний по форме, сути и наполнению. Начать хотя бы с того, что «Ван Гоги» — никакая не драма, хотя бы и про детей-отцов. Каждый из главгероев рассказывает, захлёбываясь, выпучивая зрительные органы и залихватски перебивая, свою собственную, довольно себялюбивую и, чего уж там, решительно бескуражную, сухую и вялую историю. Причём не сначала, путано, сбивчиво и, естественно, не до конца. Да, великолепная актёрская пластика Серебрякова невозбранно позволяет нести в кадре хотя бы и полнейшую ахинею, выдавая нагора одной лишь мимической дидактикой изумительной красоты интонационную вязь и оставаясь одним из лучших отечественных лицедеев современности, всё так. Но экранной ревизии идиомы о проблеме взаимоотношений между поколениями не выходит; маховики повествования дают один сбой за другим; кинематографическая магия, присущая едва ли не всем лентам с Серебряковым последних лет, не вспыхивает и даже не тлеет — так, шипит себе, да курчавится прозрачным и тусклым дымком. А схематичность и отстранённость «Ван Гогов» хамски наезжает на всё живое и свежее, что есть внутри картины…

…и это всё при том, что лента-то неприлично, несвоевременно красива. И интерьеры, и ракурсы, и некая наигранная нарочито театральность «Ван Гогов» — на пользу визуальному ряду тут идёт решительно всё. И видимо, только благодаря этому лента Ливнева по сумме сумм не идёт ко дну и редко когда вообще опускается ниже умозрительной ватерлинии. Ну и вследствие присутствия таланта Серебрякова, конечно. На плечах которого держится вся актёрско-композиционная здешняя филигрань. Смотреть тем не менее тягостно, разной степени древесной стружечности герои бранятся, брюзжат, ноют и водят одиночные хороводы каждый вокруг своего персонального сферического супер-эго в вакууме. Если б не означенный выше и много раз уже по течению ревьюэ актёрствующий Алексей Валерьевич, наверное, и не смоглось бы вообще. Но ради него — можно. Хотя, и принципиальствовать тут нечего. Не ознакомится с подотчётным — тоже невелика образуется киноманского персонифицированного потеря. Штамп с гравировкой «Смотреть необязательно, но допустимо…» к итоговому заключению так сказать прилагается…

…шекспировские страсти в советских декорациях…

…отец с матерью обнаруживают у несовершеннолетней Вероники Марининой (…Наталья Негода…) в сумочке двадцать «иностранных» долларов и закатывают дочери скандал по вопросу общей безнравственности, легкомысленности и распущенности последней. Надобно отдельно отметить, что подобные нравоучения, в принципе, не лишены были веских оснований, ибо даже только хранение любых, отличных от советских рублей дензнаков, в СССР являлось уголовно наказуемым деянием. В усиление себе самим Николай Семёнович и Маргарита Владимировна Маринины выписывают для воспитательных процедур старшего вериного брата Виктора, который уголовное право не нарушает, а полностью наоборот ведёт целиком и окончательно благопристойный образ жизни, работая врачом в столице Советского государства. Вера тем временем проваливается на новый уровень беспутства и попадает на одной из ночных незаконных дискотек под действие чар неисправимого ловеласа-старшекурсника, типичного юного интеллигента и антисоциального элемента Сергея Соколова (…Андрей, что характерно, тоже Соколов…). В ходе гуляний по поводу грядущие свадьбы и начала фактического совместно-полового проживания молодых Николай Семёнович наносит умышленное колото-резаное ранение будущему зятю безотказным кухонным ножом в брюшную полость. Над газовой плитой торжественно сушится связка вяленой воблы, по радио в унисон женским рыданиям красиво и мощно звучит гимн Советского Союза…

…режиссёр Василий Пичул в 1988-ом снял в припортовых декорациях тогда ещё бывшего города Жданова, а ныне украинского Мариуполя, острых граней бытовую драму «Маленькая Вера» о жизни среднего советского класса. Лента вышла столь плотно переплетённой с общественными и социальными плоскостями, что на выходе и по просмотру представляется уже практически полной и мрачной «чернухой». Но, одновременно с этим, картина внезапно приобретает наполнение практически атеистической притчи, с впечатляющим накалом любовный страстей и разве только не с шекспировской драматикой и трагичностью…

…«Маленькая Вера» снята очень, предельно прямо, со значительной долей протокольной реалистичности. Здесь повседневный быт усреднённой рабочей семьи воспроизводится с исчерпывающей и тяжёлой наглядностью. Жизнь обыкновенных людей показана без прикрас и спецэффектов — обыкновенно, повседневно, буднично с тоскливым чувством физического и физиологического даже плена в рамках набившей оскомину реальности. Режиссёр и сценарист будто отстраняются от суждений и оценок, от всего на экране происходящего. Неспешный нарратив создаёт впечатление не экранизации или интерпретации событий, а только лишь их засвидетельствования. Всё подпространственное полотно повествования полностью возвращено персонажам и воплощающим их актёрам. И не удивительно, ведь время действия — конец восьмидесятых годов прошлого столетия, тогда уже физическая советская реальность в сущности была фатально мертва. А поскольку для героев «Маленькой Веры» новая реальность устрашающих и трагических девяностых ещё не наступила, все возможные разглагольствования, цели и смыслы — лишь напыщенное пустословие. Социальная утопия СССР закончилась, и картина Василия Пичула лишь подчёркивает состоявшееся, не тратя ни капли ненужного пафоса…

…тем не менее, «Маленькая Вера», не смотря ни на что, любит и жалеет своих героев. Веселье и тоска идут рука об руку в этом перевёрнутом мире. У киношной маленькой Веры всё есть, но всё это слишком маленькое — и надежды, и мечты, и недолгий период просто человеческого счастья. Героиня актрисы Натальи Негоды и любит как-то антиплатонически. Здесь на эту тему присутствует даже скабрезный диалог с этим не слишком знакомым Веронике словом…

…но в целом и в глубоком смысле, «Маленька Вера», конечно же, не о безнадёжности существования и никак не о безверии. Вера здесь — та самая часть морального, духовного и нравственного триптиха «Веры, Надежды и Любви», без осознания важности и неподменности которых нет ни смысла, ни жизни вообще. Не ради, не назло, не для и не вопреки. Ведь у каждого из нас всегда есть место той самой «вере». Пусть даже и маленькой. А «Маленькая Вера» получилась рассказом о том, как среди рутины жизни, давящей любые и всякие пробуждения, эту «веру» не потерять, найти и обрести…