Алан Хайм. Отзывы на фильмы — стр. 2

Контрастный душ, 2 таблетки алка-зельцера, стимуляторы, капли Визин в глаза: "Шоу начинается"! Работа, Работа, Работа, очень много работы, еще больше работы. Женщины, которым что-то надо: внимание, любовь, время, карьера. Сигареты десятками, сотнями. Выпивка. Транквилизаторы. Работа, работа, работа - вот она самая важная возлюбленная его жизни. Пока все не идеально, пока каждый звук и движение не составляют собой совершенное действо, пока он наконец не будет удовлетворен. А этого практически не бывает. А с другой стороны инвесторы, бухгалтеры, менеджеры, жаждущие того момента когда шоу не только начинается, но и начинает приносить деньги, собственно ради этого они и затевали весь этот балаган, а не ради того чтобы творческие люди свободно самовыражались.

А над всем этим реет Ангел Смерти, в качестве предупреждения, угрозы, исповедника, самого последнего, самого честного друга.

Это фантастически честный фильм, видно что его творец пропустил его через себя, прожил его каждой клеточкой своего тела и своей души.

И что примечательно, умер всего семь лет после выхода фильма, пусть не таким молодым как его герой, но определенно по той же причине. Отлично показана денежная изнанка шоу-бизнеса с его циничными "вот так мы и потеряли семейную аудиторию " , "это шоу может оказаться самым успешным бродвейским шоу так и не оказавшись на сцене"

Смерть имеет 5 фаз: ярость, отрицание, торговля, депрессия, принятие...

контрастный душ, 2 таблетки алка-зельцера, стимуляторы, капли Визин в оба глаза. Шоу начинается! И это не так важно как долго оно продлится

Фильм "Я видел свет" - биографическая драма об одном из самых влиятельных американских кантри/блюзовых музыкантов, прозванном кантри-Шекспиром, Хэнке Уильямсе (его роль исполняет Том Хиддлстон). Сценарий основан на книге "Биография Хэнка Уильмса", написанной Колином Эскоттом, Джорджем Мерритом и Уильямом МакЮэном. В качестве сценариста, режиссера и продюсера выступил Марк Абрахам.

Хэнк Уильямс был первой супер-звездой кантри-музыки. При этом он жил, как и полагается рок-звезде, под лозунгом "живи быстро, умри молодым". Многие знаменитейшие музыканты записывали каверы на его песни - Элвис Пресли, Боб Дилан, Джерри Ли Льюис и другие. Британец Том Хиддлстон может показаться странным выбором на роль музыканта из Алабамы. Ирландец Джонатан Риз-Майерс уже как-то сыграл Элвиса, и ничего. Наверное, следующим Элвисом будет Эдди Редмейн. Но если серьезно, Хиддлстон внешне очень похож на реального Хэнка Уильямса, и он приложил немало усилий, чтобы войти в образ, ему даже неплохо удалось сымитировать своеобразный стиль исполнения знаменитого музыканта. Хиддлстон самолично исполнил все знаменитейшие хиты Уильямса, включая госпел-песню, название которой стало название самого фильма.

Поддерживающие актеры справились со своими ролями вполне удовлетворительно: Элизабет Ольсен, Черри Джонс, Брэдли Уитфорд, Дэвид Крамхолц, исполняющие роли соответственно супруги, матери, менеджера и продюсера Хэнка Уильямса, и нью-йоркского журналиста.

И несмотря на все эти прелести, фильм получился очень плоским. Том Хиддлстон - не причина того, что фильм не удался, зато практически все остальное - да. Хиддлстон изо всех сил вгрызается в сценарий, но грызть там особенно нечего, сюжет очень уж условно и схематично очерчивает жизнь и карьеру знаменитого музыканта. Сильная сторона актерского дарования Тома Хиддлстона - умение изображать тщательно скрытую жестокость. Здесь же ему надо быть открытой и трагичной фигурой одновременно, что актеру явно не подходит.

Уильямс серьезно страдал от алкоголизма, а в дальнейшем впал в зависимость от болеутоляющих препаратов (из-за постоянных болей в спине, которые у него начались чуть ли не в детстве) и наркотиков. Его отношения с женщинами были, по меньшей мере, беспорядочными. Его незаурядный талант дополнялся существенной (и постоянно возрастающей) неспособностью быть ответственным и сдерживать обещания. Беспорядочность жизни Уильямса на пике известности - слишком серьезное испытание для сценарных и режиссерских талантов Марка Абрахама, у него не получилось сделать связного и драматичного повествования об этом периоде жизни музыканта.

Ключевой конфликт, первоначально, начинается в первом браке Уильямса, с Одри Мэй, и связан с ее собственными артистическими амбициями. Ее вокальные устремления очень сильны, но таланта ей отчаянно не хватает, и это становится причиной нескольких дискомфортных сцен. Этот подход режиссера к балансированию - у каждого своя точка зрения, свои амбиции - может показаться естественным, и нет никакой причины полагать, что Одри Мэй должна быть "злодейкой" в этой истории, однако эффективного напряжения в сюжете нет, драма кажется надуманной. Одри Мэй, в целом, выглядит как своеобразная имитация Риз Уизерспун. Но опять же, это все, что сценарий и режиссер дают актрисе. Кстати, сын Одри и Хэнка Уильямса стал известным музыкантом.

В фильме есть чрезмерно затянутая сцена, где разбогатевший Уильямс долго и нудно играет с дистанционным пультом, открывающим-закрывающим ворота гаража. Видимо, это максимальная идея режиссера о раскрытии характера персонажа: он был человеком, который любит включать и выключать вещи.
Позже, когда по ходу развития сюжета романтические похождения Уильямса достигают почти фарсового предела, и он бессердечно относится к одной из своих подружек, Бобби Джетт, режиссер едва пожимает плечами и не заостряет на эпизоде внимания. Многие другие возможности для раскрытия характера Уильямса точно так же упущены. Например, в одной из сцен Уильямс при встрече с голливудским воротилой Дори Шари (президент "Метро-Голдвин-Майер") высокомерно отказывается снять шляпу. Смысл в том, что Тинзелтаун слишком фальшив для Уильямса. Но через несколько минут он исполняет нечто очень сентиментальное на радио шоу, вопреки совету промоутера. Эти противоположные стороны его поведения заслуживали более внимательного изучения. Все, что получит зритель - это бесконечные сцены с выпивкой, пьяным саможалением, бесконечными эпизодическими интрижками, опозданиями на записи и концерты, и изменами трем женам, которым так и не удалось растопить холодное-прехолодное сердце Хэнка Уильямса.

Свои удачные моменты в фильме есть. Мгновение откровенности Уильямса в интервью нью-йоркского журналисту, когда музыкант понимает, что не стоит быть слишком откровенным; удивительные выходки его мрачного альтер-эго, Люка-Бродяги. Но в итоге фильму не удается надлежащим образом осветить необычный характер Уильямса. И даже поведение Люка-Бродяги объясняется серией искусственных разглагольствований менеджера и продюсера Фрэда Роуза. Вместо того, чтобы поглубже взглянуть на источники дарования и вдохновения Хэнка Уильямса, его генетическую связь с блюзменами прошлого, фильм сосредоточивается на череде пьяных приключений и беспорядочных связях, и музыка здесь служит не более чем фоном к мыльной мелодраме об опасностях славы. Одно дело - убедительно показать Уильямса на сцене в ореоле славы, и совсем другое - объяснить и показать, как и почему он туда попал. И если "Я видел свет" не может этого сделать, может, проще послушать записи Уильямса, вместо того, чтобы смотреть каверы на них в этом длинном, скучном, безжизненном и водянистом фильме.

Быть первой — идеально. Быть второй — сомнительно. Быть третьей, четвертой etc — позорно. Однако даже у всех этих многочисленных «быть»(и сакраментальный шекспировский риторический вопрос тут, увы, ни к чему) есть немало важных уточнений, кардинально меняющих контекст, если все банально сводится к страстям-мордастям альковным, поскольку лучше быть первой, но постоянно; быть второй, но лучшей и быть третьей, четвертой etc, но стервозной и безжалостной, отвоевывая свое место под солнцем и в уютном будуаре. Карли, впрочем, ни одна из этих ролей не устраивает, и сейчас в компании таких же, как она, сестер по несчастью, виной которого стал сволочной ловелас-яппи, Карли намерена мстить, а уж женская месть это всегда праздник. Не для будущей жертвы, естественно.

Фабула фильма «Другая женщина» 2014 года, увы, не нова, хотя и небезыинтересна. Практически то же самое зрители могли лицезреть и в гораздо более легковесном, но при этом драматургически насыщенном «Клубе первых жен» 1996 года режиссера Хью Уилсона с голливудской старой гвардией на первых ролях; ту же идею, только в варианте молодежной комедии с кисло-сладким привкусом американского пирога, обыграла и Бетти Томас в «Сдохни, Джон Такер!». История мести жен/любовниц(нужное подчеркнуть) мужчине, который их вовсю попользовал в свое личное удовольствие, а потом предсказуемо выбросил на борт, сама по себе дает немало пространств для сюжетных маневров разной степени комичности, извращенности и разнузданности, но, к сожалению, «Другая женщина» является не самобытным творением, а скорее донельзя выхолощенным, гламурно стерилизованным не только на уровне визуальной составляющей суррогатом, которая не производит должного адекватного впечатления ни как полноценная мелодрама(все по шаблону, хотя местами и с искоркой), ни как нормальная, долженствующая вызывать смех комедия, ибо с шутками и гэгами в картине достаточно туговато. Фильм по сути упрямо застрял в межжанровом пространстве, которое при приближении очень очевидной кульминации все больше стремится к нулю, к трясине, в которой «Другая женщина» вязнет неумолимо и постепенно, скатываясь в банальности и полное отсутствие новизны. Уж слишком много в картине знакомых опознавательных знаков в виде кинематографических аллюзий на гораздо более ценные с точки зрения жанровой принадлежности и всеобщей художественности ленты, начиная от «Деловой женщины» Николса и завершая, собственно, «Клубом первых жен», только без мюзикхолловости последнего, что вычленить из «Другой женщины» что-то по-настоящему самобытное едва ли возможно даже при условии молекулярной детализации.

И тем удивительно, что эту нарочито развлекательную и по сути своей пустопорожнюю ленту снял Ник Кассаветис — сын великого Джона Кассаветиса и не менее знаменитой Джины Роулендс. Актер и режиссер, начавший свою карьеру в кино с независимых и успевших стать культовыми лент, снятых им в качестве режиссера, как-от «Отцепись от звезд» и «Она прекрасна», в которых чувствовался еще неотшлифованный большой стиль, старая школа кинодраматургии и привычный кассаветисовский нонконформизм, Ник Кассаветис, продавшись за 30 сребреников откровенно спекулятивно-манипулятивного «Дневника памяти», в «Другой женщине» уже начисто поддался буффонадной безвкусице, выдав кино, не отличимое ни режиссурой, ни прочим синематическим наполнением от великого множества столь же однообразных фильмов, хотя структурно «Другая женщина» является картиной однородной, выдержанной в едином глянцевом стиле. И главной проблемой «Другой женщины» становится, пожалуй, то, что как комедия, даже унавоженная романтикой самого благопристойного вида, фильм Кассаветиса откровенно не удался. Весь юмор в картине довольно плоск, лишен выпусклости, многозначительности. В картине нет ни намека на эффектный гротеск, ни на однозначную сатиру, ибо лента движется по рельсам однообразия, предпочитая эксплуатировать вовсю темы блондинистой недалекости и эротической скабрезности фекального колера. Это было бы смешно, если б не было так грустно, ибо весь возможный комедийный и мелодраматический потенциал в картине попросту убивается и кажется, что с особым садистическим удовольствием. Картина бесспорно легка, но при этом излишне легковесна и слишком дурновкусна моментами.

Форма, как всегда, довлеет и диктаторски подавляет и без того скромное содержание, и как итог только ей родимой, формой во всех красочных ракурсах женских журналов, и приходится любоваться, пока фильм доползает до финала, выдавая одну очевидную истину за другой, главной из которых становится то, что если все мужики- сволочи, то и все женщины, особенно в гневе, те еще стервы и не дай Бог попасть под их заостренные ноготки.