Отзывы на фильмы Николая Гриценко

…высеченная в граните киноплёнки ода о настоящем человеке…

…в феврале-марте того самого хрестоматийного сорок пятого Великогерманский Рейх уже в непосредственной, видной невооружённым взором близости от тотального разгрома и позорной капитуляции. Тем временем в глубоком берлинском тылу, в самом сердце штаб-квартиры Имперской службы безопасности, штандартенфюрер войск СС Макс Отто фон Штирлиц и одномоментно советский внедрённый агент-нелегал в звании полковника разведки СССР Максим Максимыч Исаев (…Вячеслав Тихонов…) активно ведёт подрывную, агентурно-вербовочную и оперативно-дознавательную деятельность. В том числе, по разоблачению секретных, сепаратного мирного договора переговорных инициатив между обескровленным нацистским режимом и британско-штатовскими союзниками. Допустив в процессе шпионажа несколько мелких, но непростительных для настоящего профессионала огрехов, герой Тихонова попадает в поле подозрительного внимания изворотливого, жестокого, предельно сообразительного, обладающего специфическим циничным чувством «ведомственного» юмора и реально существовавшего генерал-лейтенанта тайной государственной полиции, группенфюрера СС Генриха Мюллера (…Леонид Броневой…). Тем не менее, удача и профессиональная хватка не подводят Штирлица и он мастерски выходит, что называется, невредимым из пламени и сухим из воды. С блеском выполняя поставленные советским руководством задачи и спасая от неминуемой гибели свою возлюбленную, тоже разведчицу — Кэтрин «радистку Кэт» Кин (…Екатерина Градова…), каковая, конечно же, в миру самая обычная Катя Козлова…

…двенадцатисерийная художественная лента режиссёра-постановщика Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны» по одноимённому книгопечатному творению писателя Юлиана Семёнова — это не совсем и именно такая военно-детективная драма в декорациях слегка идеализированного социалистического реализма о разведчике, тайно внедрённом в центральный аппарат личной службы безопасности Адольфа Гитлера, какой кажется на поверхностный или первого ознакомления взгляд. Вернее, если выражаться точнее, картина о семнадцати днях из жизни шпиона, балансирующего на тонкой грани между полным провалом и блестящим успехом, это в широком смысле история гуманистического межгосударственного прощения. Ведь в первый, наверное, раз к тому времени в отечественном кинематографе нацистская верхушка рейхстагского командования показана без излишнего жестокого гротеска и обезличивающей звериной бесчеловечности, но в качестве сложных и многогранных живых личностей и кропотливо выписанных экранных характеров. А одним из наиболее ярких штрихов в общей палитре успеха «Семнадцати мгновений…» явилась, конечно же, зловеще-визионерская и демонически-элегантная эстетика фашистской униформы. Разработчик тогдашнего германского обмундирования — художник, дизайнер и офицер войск СС Карл Дибич — вряд ли предполагал, что чрезмерно эффектная, угольно-чёрнильная, залихватского приталенного кроя форма и спустя десятилетия будет приковывать к себе восхищённое внимание, несмотря на всевозможные официальные запреты ношения и почти тотальное законодательное ограничение использования мундиров его выделки…

…но главнейшая находка Лиозновой — безоговорочное впечатление от нацистской Германии не в качестве карикатурно-картонного противника из кукольной клоунады в потешном на размер больше нужного шлеме и с губной гармошкой наперевес, но врага могучего, дьявольски умного, изворотливого и внушающего неоспоримое уважение. И в подобном ракурсе демонстративная неспешность повествования лишь умело и стильно подчёркивает всю тонкость здешней игры умов, всё колоссальное напряжение в непрекращающемся ни на секунду сражении интеллектов. Победа над такими высококлассными профессионалами, каковыми изображены в ленте сотрудники Имперской службы безопасности Третьего Рейха, придаёт главному герою тот самый, особый шпионский лоск и интеллигентный смертоносный шарм, коий присущ до того был исключительно безукоризненному суперагенту с двумя нулями и одной семёркой в личном поименовании, созданному неуёмным воображением и изощрённой фантазией известнейшего английского писателя Яна Флеминга. Тем не менее, Штрилиц получился не ответом на феномен Джеймса Бонда, не манерным и аррогантным, наделённым поистине нечеловеческими физическими способностями и рукопашными кондициями сверхшпионом, но вдумчивым и сосредоточенным гроссмейстером оперативной работы, тонким игроком ума, истинным и органичным героем рассудительного и детективного жанра. Где остросюжетность не определяется плотностью поверженных тел супостатов на квадратный метр киноплёнки или числом успешно отстрелянных по врагам боеприпасов, а достигается путём исключительно психологического и содержательного нарратива. Использующую инструменты изящной логики, вариативного опыта и отточенной до бритвенной остроты дедукции, взамен топорного кулака, шаржированного плаща и водевильного кинжала…

…в заключении же, нельзя не отметить ещё и необыкновенно стильный, своеобразный и колоритный здешний юмор, на многие десятилетия ставший эталонный, фольклорным и архетипичным как в своей искусствоведческой нише, так и далеко за её пределами. Ценность в увековечивании ленты от всех этих мимолётных и немного парадоксальных, но намертво и мгновенно застревающих в массовом сознании «Вы слишком много знаете. Вас будут хоронить с почестями после автомобильной катастрофы…», «Трудно стало работать. Развелось много идиотов, говорящих правильные слова…» и классическое «Штирлиц! А вас я попрошу остаться…» теперь, по прошествии уже более четырёх десятилетии после премьерного показа, невозможно переоценить…

…картина о полковнике разведки Исаеве — целая геологическая эпоха, излитая на экран в двенадцати частях. А эффект от «Семнадцати…» настолько колоссален, что непревзойдённость этого отечественного и даже, наверное, мирового шедевра кинематографических искусств оказывается неизбывно и ангельски легко принять, но невыносимо трудно, непосильно практически осмыслить. И в результате — многие часы просмотра здесь и правда превращаются в мимолётные мгновения о которых никому больше теперь не удастся думать надменно или свысока…