Отзывы на фильмы Оливье Пера

Тяжелый фильм. Очень печальный. Не равнодушный.
Афганистан под властью талибов. Режим, при котором нормальный человек не может свободно дышать и жить, только сломленные, сдавшиеся, примирившиеся люди. Поэтому, у этого режима главное - сломить любой дух сопротивления даже в мелочах. Когда я смотрела этот фильм, мне было стыдно перед женщинами Афганистана за этот уродливый мир, в котором им приходилось и теперь придётся жить. Жить, соблюдая идиотские запреты. Не ходить в светлой одежде, не смотреть телевизор, не пользоваться телефонами, не ходить в белых туфлях, женщинам не ходить без паранджи, не держать веселых животных и птиц , типа попугаев… Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Это такой позор для современного мира. В принципе, я была подготовлена к этому фильму книгой «Тысяча сияющих солнц» Халеда Хоссейни. Но всё равно к такому тяжело привыкнуть.
К середине фильма перестала замечать, что смотрю мультипликацию с довольно простой прорисовкой. Разные характеры главных и второстепенных героев раскрыты полностью, показаны в динамике.
Главная героиня Зунейра, бывшая учительница рисования, сначала не до конца верит в происходящее, воспринимает этот кошмар как временный. Её даже смешит водопой под паранджой, пока она не получает первую порцию физического и морального унижения. Как ребёнок, она срывает свой гнев на человеке, который ничего не может изменить. Он так же бесправен, как и она. Сломлен, подавлен, даже бросил камень в женщину, которую в 21 веке казнят, забивая камнями .
Главный герой Атик, надзиратель в женской тюрьме. Человек, который начинает думать, анализировать, сомневаться и , что самое важное, начинает хоть что-то делать, а не просто переживать.
Вот с таких людей , как Атик и Зунейра, мне кажется, и начнется возрождение Афганистана, если только сам народ этого захочет.
Рекомендую посмотреть всем порядочным людям.

Источником вдохновения для режиссёра Нури Бильге Джейлана стали рассказы Чехова и некоторые другие произведения русских писателей, а также иллюстрации Ильи Глазунова к роману Достоевского «Неточка Незванова». И, удивительное дело, я вполне могу представить, что действие разворачивается где-нибудь в России в девятнадцатом столетии. Неторопливое меланхоличное повествование; длинные интеллектуальные беседы, ни к чему не ведущие; герои - состоятельные скучающие интеллигенты, чьё основное занятие - вести вышеупомянутые беседы. Все эти характерные черты русской классической литературы заботливо перенесены в турецкий антураж двадцать первого века, хотя последнее и вовсе странно - если с турецкими декорациями вполне можно мириться, то в то, что дело происходит в 21-м веке, почти невозможно поверить (да, у главного героя есть машина и ноутбук, на ноутбуке он работает, а на машине иногда куда-то ездит, но этим принадлежность фильма к нашему времени ограничивается). В некоторых сценах Турция становится совсем неотличима от России, например, в сценах охоты или визита Нихаль к съёмщикам.

Итак, в центре повествования находятся три человека. Неджла, недавно разведённая сестра Айдина. Она читает книги, ведёт возвышенные разговоры о непротивлении злу насилием, подумывает вернуться в пьющему бывшему мужу и втайне свысока смотрит на брата и его жену. Нихаль, молодая жена стареющего Айдина, презирающая его. Нихаль терпеть не может, когда Айдин лезет в её благотворительные проекты, но тратит на эти свои проекты его деньги. Она уже попала в эти сети тоски и бездеятельности, однако до сих пор пытается быть чем-то полезной людям. И сам Айдин - поначалу он предстаёт перед зрителем умным, умудрённым жизнью интеллектуалом и гуманистом, приятным собеседником и вообще отличным человеком. Но постепенно проявляются другие его черты. Людей он презирает, к жене и сестре относится с насмешливой снисходительностью, выдавая её за заботу и внимание (чего только стоит его снисходительная улыбочка в ответ на любые аргументы Нихаль), он малодушно избегает чего угодно, что может нарушить его душевный покой (в том числе и исполнения собственных обещаний).

Фильм только для тех, кто способен на три часа погрузиться в задумчивое созерцание, и кто не ждёт от него ни действий, ни даже особенных эмоций. Лучше настроиться на этот фильм на классический роман, и тогда вы получите от просмотра и удовольствие, и ряд интересных мыслей и наблюдений. Но их не будет на экране - они родятся в голове.

Очень красиво. Особенно , когда они на байке ночью или их постельные сцены. Конечно, обалденная песня . "Мы повстречали любовь..."
Они такие разные и совсем не подходят друг другу.
У неё - высокое искусство, нежность, красота, она великолепная певица с чувством вкуса и такта, успешная от начала до конца.
У него - переборы с непристойностями, эпатаж публики. Он - ёрничающий бунтарь, грубый, хорезматичный провокатор, гуляющий по сцене полуголым, в халате с капюшоном. А по жизни оказался слабаком. Первый сценический провал - сразу трагедия, не борется, не думает, не анализирует.Неудачником не хочет быть, что делает? - пьёт! Изменился, стал не похож на себя, допустил её гибель.
Ребёнок- кукла напрягала, страшненькое и отталкивающее , для меня , зрелище.
Есть легкая мистика - Она обратилась для него в воспоминание, образ, личное привидение.
Он и Она, Генри и Энн. Он : " Я их убил ". Она: "Я спасла их".
Во всем какой-то французский шарм и флёр.
На этот фильм чувствуется влияние Жак- Люка Годара, как и на весь французский кинематограф. Модернизм всё перекроил и "новая волна" накрыла весь кинематограф, который временами занимается исследованием " КАК делать кино, чтоб максимально усилить его воздействие на человека" . Всё у них с ног на голову. У него нет в выступлении сильных шуток, а публика хохочет. Она на сцене красиво умирает, а в жизни совсем не такая. Ребёнок для неё - тоже кукла, нет сцен с ее материнством, зато есть она на унитазе.
В фильме используется клиповая модель, которая не даёт возможность проникнуться сильными симпатиями и антипатиями.
Заголовки газет вместо историй. И это совсем не за тем, чтобы показать , что СМИ всё превращают с жевательную резинку. Нет - они здесь двигатель сюжета, его костыли .
Много сцен с двойной, часто очень крупной экспозицией. Это прикольно. Но основное достоинство - сцены, вызывающие человеческие эмоции зрителя. Меня тронули, я прониклась искренними эмоциями.
Типичное модернистское, а не жанровое кино.
Рекомендую любителям киношного модерна.

Здорово, когда режиссёр как под микроскопом сумел увидеть все тонкости "современного искусства", передать их нам и обличить. В галерее мы не увидим картин, а единственным существом, которое что-то рисует в фильме, будет обезъяна. Зато галерея буквально "кишит" современным артом из горы стульев школьных парт, холмиков гравия, расположенных недалеко друг от друга, которые легко "воссоздать", если кто-то их испортит. А какими высокопарными словами вещают со сцены современные творцы и интервьюеры, что те, кто выкрикивает из зала нецензурщину не кажется больным...Что творится в современных галереях по ночам, заслуживает отдельного внимания, и даже это режиссёр умело высмеивает. Надолго запомнится сцена с человеком-зверем Олегом, в этом вообще заключен глубочайший смысл различия между человеком и так называемой элитой.
Ещё он сумел показать "душевное" состояние европейского общества. Европе некогда, она слишком занята, чтобы хотя бы услышать вопрос "не хотите ли спасти человека?". Все в телефонах, все в себе. Европа умело владеет злободневной лексикой современности, такие словечки, как бедность, терроризм, миграция на слуху у всех, и даже для пиара выставки этому обществу ничего не стоит, как убить ребёнка в последнем кадре.
О чувствах там совсем забыли. Извиниться перед арабским мальчуганом для главного героя задача непосильная. Но тем не менее, зерно человечности ещё осталось у Кристиана, и после того, как он избил мальчика, до него что-то доходит, и он начинает действовать.
Обязательно пересмотрю фильм.

Благодарю за совет в флэшмобе 2021 Hatshepsut

Так понимаю, что фильм должен был быть о природе креатива, о корнях или хотя бы питательной влаге творчества, но все это понимаешь исключительно после размышлений, потому что в общем и целом создается впечатление, что "Ева" просто о старой проститутке.

Зависшая во времени Изабель Юппер, которая приходится ровесницей моей мамы, мамы уже немолодого человека, является еще той самой Юппер, что с успехом просачивалась в конце 70-х - начале 80-х годов на советские экраны. Каких-то сорок лет всего-то прошло, а она все еще здесь и все также выдает себя за моложавых дамочек. С одной стороны, это бодрит, ибо создается впечатление, что ты и сам как-то моложе, с другой - пугает осознанием того, что данному мухомору не предстоит гнить на твоих глазах, а он в один прекрасный день он просто рассыплется в труху. Но мы любим постоянство во всем. Всегда согревает мысль, что твоя кошка все время дома и ни в какие командировки не летает, что по телевизору стандартно улыбаются, а в инете непременно тебя ждет стопка нечитанных отзывов.

Произведение "Ева" Д. Х. Чейза когда-то мне очень советовали, как нестандартную книгу автора. И хотя читать я ее не смог, желание вспомнить Чейза, столь любимого в 90-е годы, иногда появляется. Именно поэтому я решил посмотреть этот фильм, хотя не собирался больше смотреть на Юппер, которую в предыдущем фильме два часа беспрестанно насиловали. Спасибо хоть, что ее голой нигде не показывают. Но подозреваю, что этого режиссеры добиваются с трудом.

Никаких великих свершений от фильма "Ева" я не ждал, актеры играют мне знакомые, что для французского фильма редкость. Никто из них мне особенно не нравится, но никто и не раздражает. Главный герой, Гаспар Ульель снимался у Долана в прекрасном фильме, а Юппер после ее "Пианистки" можно простить абсолютно все. Однако, когда герои и не вызывают восторгов, и не раздражают, это хуже всего, потому что ждет предсказуемая скука. Так оно и вышло, интересная жизнь старой проститутки никакого интереса не вызвала, а переписывание в роман своей жизни, тупо, от слова к слову, считаю бездарностью соцреализма. Такое встречается исключительно у авторов-любителей, рассказывающую отдельную историю из своей жизни.

В результате, фильм зевотно предсказуем, оригинальностью не блещет, причем совершенно во всем, актеры играют, наверное, хорошо, но в данном случае это не так и важно. Если говорить о сюжете, то сейчас я выйду на улицу, стукну себя по голове кирпичом и буду потом долго страдать в больнице и во время опросов. Не забывая все происходящее со мной записывать в зеленую книжицу. Затем все это перепишу и назову "Ева-2". Имя, кстати, подобрано необычайно мерзотно-удачно, если это такая прародительница рода человеческого, то нажмите уже на кнопку. А в общем, как сказал классик, "скорбь - это такая форма праздности". Надуманная же, вдвойне.

Фильм годится только если совсем уж нечего смотреть и для фанатов Изабель Юппер. Выполните свой гражданский долг - сходите на выборы, посмотрите "Еву" и не забывайте исправно налоги платить.

В далеком ныне 1967 году не было ни во Франции, ни за ее пределами человека, который бы не знал, кто такой Ив Сен-Лоран. Вундеркинд от мира высокой моды, ворвавшийся на Олимп haute couture стремительно, блистательно, в одночасье сбросив старых идолов и сам став им, на равных, даже затмив своим блеском и стилем ту архаичную кройку и скованность. Творцом новых форм, экспериментатором и провокатором. Нескладным высоким человеком в больших очках, в глазах которого неиссякаемой грусти и незатаенного печалования было намного больше, чем практически детского озорства. Логотип YSL взирал с баннеров, с неоновых вывесок, со стен бутиков, призывая и обольщая, а сам Творец мучился от одиночества, разделенной и неразделенной любви, творил, страдал и ежеминутно умирал в объятиях. С 1967 года начался расцвет империи знаменитого Ива. и не было тех, кто бы не произносил с придыханием: «Месье Ив Сен-Лоран».

Вторая по счету за 2014 год кинобиография знаменитого французского модельера Ив Сен-Лорана, уже официально непризнанная и практически скандальная в отличии от вышедшего намного ранее фильма режиссера Джалиля Леспера, благословленного партнером Сен-Лорана по будуару и подиуму Пьером Берже, но в котором все свелось преимущественно к гомосексуальному промискуитету и только, фильм «Сен-Лоран. Стиль — это я» известного французского режиссера Бертрана Бонелло, впервые представленный на Каннском кинофестивале и удостоенный премии Пальмовой собаки, гораздо более точен и интересен, нежели предшественник, несмотря на то, что фильм совсем не претендует на полновесность в освещении жизненного пути модельера, предпочитая выхватывать наиболее интересные детали его биографии в период с 1967 по 1977 года, не упуская при этом из виду главного и не пускаясь во все тяжкие незамысловатой замыленной поверхностности. Увы, жизнь великого модельера была многогранна, насыщенна и слишком непроста, чтобы можно было ее воспроизвести в рамках сугубо прямолинейного кинематографического повествования, потому Бонелло застает своего героя уже свершившимся и полноценным — сформировавшимся Личностью, Художником, Творцом, который пробует новые формы, новые ткани, испытывает и провоцирует публику, которая, кажется, готова ему простить все. Ошибки первого фильма, начертанного предельно грубо и просто, без изысков, Бонелло учтены. К сугубо личному конфликту Лорана, когда он встретил на своем жизненном пути и Пьера Берже, но намного раньше — Жака де Башера, Бонелло подмешивает конфликт творческий. Неудовлетворенность приводит Лорана к новому источнику вдохновения, и теперь каждое его новое творение не несет в себе отпечатка утилитарности, неизбежного устаревания. Это то искусство, которое обессмертит имя Лорана. Режиссер стремится во что бы то ни стало вместить в событийный ряд фильма все то, что делало Ив Сен-Лорана именно Ивом Сен-Лораном, начисто обойдясь без спекулятивности или манипулятивности по мелодраматическому принципу, не давя на жалость в минуты кризиса и не выжимая концентрированное восхищение в минуты его творческой экзальтации. Фильм целен, точен, предельно изыскан, моментами нарочито конкретизирован в своей хронотопической принадлежности и в достаточной степени реалистичен, чтобы прослыть ценным документом как показанной эпохи, так и подтверждением личности самого Ива Сен-Лорана. Ностальгия играет яркими красками, но форма не довлеет над содержанием, а лишь его дополняет. Здесь Сен-Лоран тоскует, пытается постичь свое место в искусстве, творит это самое искусство, влюбляется и ненавидит, а также цитирует своего самого любимого писателя Марселя Пруста, канонично становясь при этом одной из икон Энди Уорхола. И периферийное режиссерское зрение умело выхватывает малозначительные на первый взгляд детали, которые призваны создать единое целое мнение о Сен-Лоране — перфекционисте и творце с уникальным чутьем стиля.

Бонелло отчетливо идет по тропе многословности, изысканных полупьяных рефренов и эротических экзерсисов, рифмуя частную историю отдельной личности с универсальной историей любого стоящего художника, у которого весь мир лежал в ногах, а он был у ног своего любовника. Просто нельзя о мире моды рассказывать нарочито блекло, бесцветно и безжизненно. Бонелло со своим врожденным чувством такта, стиля и драмы вслед за своим героем повторяет художественную палитру его творений, и Ив Сен-Лоран в картине Бертана Бонелло буквально повсюду. Но Бонелло не превращает свой фильм в трагедию, или в фарс, или в глянцевый набор фотографий с обложки Elle или Cosmopolitan, хотя фильм неоднократно грозится провалиться в бездну симптоматичных гламурных очевидностей и превращаясь в еще одну из многих ЛГБТ-притч, в которых Имя есть лишь приманкой, но за этим Именем не видно самого Человека, это имя себе создавшем. Бонелло чрезвычайно аккуратен в освещении гомосексуальных пристрастий месье Ива, говоря о любви и только — смешной и трагической, странной и жестокой, но в этом любовном дуэте, иногда заостряющемся до состояния треугольника, Ив Сен-Лоран у Бонелло завоевывает право первой скрипки.

Честно говоря, фильм мне совсем не понравился. Во-первых, перебор подробностей сексуальной жизни в фильме меня всегда отталкивает. Все сцены страсти можно показать по-другому, без оголения всех частей тела и демонстрации способов занятий любовью. В старых фильмах умели делать это прекрасным, а здесь просто неприкрытая реальность все всеми вытекающими. Я понимаю, что этот фильм не про прекрасное и лучшее, что есть в человеке, но именно это испортило мне впечатление от фильма. Во-вторых, герои не вызвали у меня никакого сочувствия. Актеры конечно сыграли очень хорошо, так как мне были они противны за некоторые черты их характера и поведение. Но из-за того, что я не участвовала в жизни героев, я не поняла смысла фильма. Я просто оказалась словно в ступоре, не понимая, зачем я это смотрела. В-третьих, сюжет реалистичен только в той мере, что люди действительно не бывают идеальными и у каждого человека может быть куча раздражающих или отрицательных черт характера, а многое в фильме будто притянуто за уши. Например, смертельная болезнь у одного из героев или внезапное обращение одной из героинь в фанатку йоги и защитника природы, настолько ярую, что она даже сдавала кровь для проверки принадлежности к редкой национальности. Я конечно не исключаю, что бывают такие ситуации, когда интересно узнать свое происхождение и человек становится "поклонником" своего рода, но чтобы так резко измениться, должны быть какие-то предпосылки, как мне кажется. В-четвертых, фильм совершенно не был смешным, ни одной "шутке" я не улыбнулась. Ну и последнее, пожалуй, это метания девушки от одного парня к другому. Не то, чтобы я ей не поверила или исключаю такие метания, просто меня эта неуверенность раздражала больше, чем ее раздражали какие-то вещи в любимом человеке. Обычно такие метания начинаются либо после долгих лет совместной жизни, либо при отсутствии в отношениях любви как таковой. Есть конечно кризисные года, повседневная рутина и не исключаю также изменение условий жизни, при котором человек сильно изменить при совместной жизни, особенно когда любимый человек перестает дарить тебе внимание. Но в данном случае я не ощущала любви вообще, будто ее изначально не было. Мне показалось, что отношения главных героев были построены только на страсти и влечении, как собственно вторые отношения главной героини с новым бойфрендом. И как вывод, пожалуй, скажу свое мнение о всех этих метаниях. Как однажды мы пришли к выводу с мужем, после трех лет совместной жизни, что идеальных людей не бывает, ведь с идеальными людьми было бы неинтересно жить.

Ночь с 24 на 25 августа 1944 года для оккупированного немцами Парижа должна была стать, вероятно, самой страшной из всех, которые пережил на своем веку град у берегов Сены. Адольф Гитлер, предчувствуя неминуемый крах оккупации, ибо к городу подходили войска союзников, а Сопротивление уже успело обрести настоящую силу в умах и сердцах обычных французов, приказал генералу фон Хольтицу до последней капли крови последнего немецкого солдата оборонять Париж или же, в случае тотального поражения, полностью стереть столицу Франции с лица Земли. К Хольтицу для переговоров сначала о вопросах сугубо гуманитарных отправляется шведский консул Нордлинг.

События тех давних повоенных лет, безусловно, не могли не найти своего отражения во французской культуре: от литературы до кинематографа. Августовская ночь 1944 года была запечатлена и переосмыслена множество раз и в исторических монографиях, и в художественных произведениях, но особенно преуспели документалисты-историки Доминик Лапьерр и Ларри Коллинз, на основе произведения которых был снят самый значительный и художественно монолитный фильм о тех незабываемых событиях — «Горит ли Париж?» 1966 года режиссера Рене Клемана. На на меньшую архаичную документальность и историческую всеохватывающую монументальность претендует и пьеса чрезвычайного модного современного французского драматурга Сириля Жели «Дипломатия», автора приснопамятного противоречивого «Другого Дюма»; пьеса, в которой достопочтимый автор нашел собственные ключи для понимания того, почему Париж 1944 года не был превращен в пепел, развернув многослойный диалог со зрителем.

В руках одного из главных режиссеров новой немецкой волны Фолькера Шлендорфа пьеса «Дипломатия» обрела свое кинематографическое прочтение в одноименном фильме 2014 года, впервые широко представленного в рамках Берлинского кинофестиваля. Представитель старой, традиционалистской киношколы, Шлендорф, за которым еще со времен его культовых «Поруганной чести Катарины Блюм» и «Жестяного барабана» закрепился статус режиссера-антифашиста, в «Дипломатии» не стремится подменить условность театральную, восходящую к оригинальной пьесе, условностью же кинематографической. Реалии оккупированного, но ждущего освобождения Парижа начертаны Шлендорфом в фильме предметно, но это не более чем домотканный фон для разворачивающегося на экране спора между Нордлингом и Хольтицем, спора, исход которого, как известно, решил судьбу и града Парижского, и миллионов людей в нем обитающих, спора, которого не было, но который важен был и Сирилю Жели, и Шлендорфу дабы высказаться на тему даже не спасения Парижа как такового от огня фашистских костров и залпов, а спасения души реального генерала Дитриха фон Хольтица.

Преимущественно построенный на диалогах фильм, исторически сомнителен, но художественно совершенен, показывая раскаяние одного из верных псов фюрера, его перевоплощения из слепого служаки разрушительной системы в человека, который вполне еще способен на внутренние перемены даже при условии плохой внешней игры. Нордлинг не больше и не меньше отыгрывает в фильме роль этакого Мессии, призванного наставить Хольтица на путь истинный, увести его из коричневого тумана в спасительную лунную белизну. В разыгранных Дюссолье и Ареструпом пронзительных диалогах, каждая фраза которых достойна на безаппелляционную аксиоматичность, на истину в последней инстанции, отчетливо звучит голос из современности, которая при этом удивительно рифмуется в фильме с временами Второй Мировой.

Умело созданная режиссером преднамеренная театрализованность синематического пространства вступает в своеобразную художественную полемику с фильмом Клемана, намного его превосходя на выходе хотя бы постфактум того, что «Дипломатия» близка не к масштабным документальным исследованиям на молекулярном уровне, а к просто авторским высказываниям на тему, проецируя события 1944 года на современность, имея по сути охранительно-предупредительный характер. Хольтиц стал другим, не поддавшись окончательно зловещему гипнозу той системы, в которую он был ввинчен по своей воле, но способны ли измениться те, кто сейчас во имя новых фюреров призывают к массовому уничтожению? Для них и Париж слишком мал, чтобы вволю разгуляться, но найдется ли теперь новый Нордлинг, который остановит этот кровавый хаос? Шлендорф, как и Жели, предпочитает оставаться оптимистом, ведь если Париж был спасен, и душа Хольтица тоже, то и с другими должно случиться то же самое. История ведь не зря повторяется многократно и пускай эта вымышлена, но так хочется, чтобы и она стала реальностью во плоти.