Отзывы на фильмы Алексея Карпушина c положительными оценками

К этому фильму я всегда относился с предубеждением и не хотел его смотреть. Больше всего отталкивало позиционирование Никиты Михалкова, как царя российского кинематографа. Хотя наличие Оскара и даже таланта - это еще не повод задирать нос кверху. Да и вообще мне казалось, что высидеть 2,5 часа в камерной обстановке в кругу давно приевшихся лиц - это для меня пытка. Но всё-таки объективно фильм оставил приятные впечатления, несмотря на мелкие нюансы. Больше всего интересен сюжет и его постановка. В спортзале заперли 12 присяжных, которым нужно единогласно поставить запятую в крылатом выражении "казнить нельзя помиловать". Виновен или несправедливо осужден молодой чеченец - это не так уж важно для зрителя в самом начале, потому что восстанавливать ход судебного разбирательства предстоит по крупицам чуть позже, улавливая детали дела и узнавая улики из разговора присяжных за столом, которым необходимо применить резолюцию по совести.

Как-то сразу мне стало жаль заключенного. Дело не в том, что временами режиссер показывал детство мальчика, которое вовсе не было безоблачным. Просто сборище присяжных вышло настолько причудливым и разношерстным, что вызывало вопросы не то что об их компетентности, а вообще адекватности. Взрослые люди только вошли в школьный спортзал и давай дурачиться. Кто мячик кинет, кто вспомнит уроки игры на пианино, а кто-то вообще бюстгальтер на себя примеряет. И эти клоуны должны решить судьбу человека? Второй покоробивший момент - это почти единодушный вердикт в самом начале заседания. Эй, а как же презумпция невиновности? Зачем вообще идти в присяжные, если на это нет ни времени, ни желания? Но в каждом коллективе обязательно найдется отщепенец. Надо же кому-то надеть белое пальто. Вот после этого "А Баба Яга против!" действительно стало интересно, кто еще переметнется на сторону аутсайдеров. Тут уже пошли прения двух сторон с аргументацией в споре и новыми подробностями дела, подкрепленными гипотезами.

Подпортил впечатление только звездный винегрет. На самом деле актерский ансамбль играл неплохо. Но в их образах было слишком много фарса и нарочитой комичности. Да и без штампов не обошлось. Хотя каждому актеру выделили эмоциональный монолог, где можно было проявить себя в драматическом амплуа. Лучше всех эту возможность использовал Сергей Гармаш. Хотя в начале образ хамоватого таксиста раздражал перетягиванием одеяла на себя. Слишком уж его много было. Но все личные истории присяжных были жизненными. Местами довольно спорными, иногда трогательными. Только меня не покидал вопрос: "Какого черта они выворачивают душу наизнанку перед незнакомыми людьми?". Они даже имен друг друга не знают, а откровенничают так, как будто уже пили на брудершафт неоднократно. Да и какое отношение их личная жизнь имеет к делу? Лиричные отступления напоминали мне внезапные индийские песни-пляски. Концовка тоже меня озадачила. Если можно было так сделать, как получилось в итоге, то зачем нужно было возражать против? Главная изюминка в том, что сам начинаешь думать, куда поставил бы злосчастную запятую.

MovieVision: Россия
Совет: Panda17

«Орлеан» Арабова-Прошкина — тот нечастый случай в современном нашем кинематографе, когда одноименный роман с явно выпирающей белыми костьми притчевой структурой, вписанной в утрированный нарратив сернокислотного быта, и его экранизация органично дополняют друг друга, существуя на одинаковых авторских частотах. Живая, острая, лаконичная и вместе с тем интертекстуальная проза Юрия Арабова адекватно вписалась в выбранный преднамеренно режиссёром броский киноязыковой функционал, чья фактура пропитана не меньшим постмодернизмом, чем арабовский текст, в своих витиеватостях и витийствованиях недосказанностей наследующий даже не Булгакову с Гоголем, но Умберто Эко и Алену Роб-Грийе. Столь велик и универсален масштаб истории о городе, застывшем в коме времени и находящемся в плену как мелких грешков, так и беспощадных преступлений; русскость антуража и определенная типологичность (анти)героев, по душонки которых явился некий Экзекутор, обязаны лишь подчеркнуть элементарную своевременность картины. Между тем, воспринимать героя Виктора Сухорукова как некое воплощенную Совесть или лощенного Сатану, приехавшего на свой бал в город, которого нет, излишне просто, как и выводить Орлеан в ту же схему, что и чеховские города N., салтыково-щедринский Глупов или тот же ильфпетровский Колоколамск, к примеру.

Как и любой постмодернист, тем паче с креном в общеевропейское этнокультурологическое пространство, Арабов, долгое время плодотворно работавший с Александром Сокуровым, в «Орлеане» — книге и фильме — берет мазки шире, в персонаже Экзекутора отсылая в первую очередь к «Теореме» Пазолини, только если у итальянского коммуниста таинственный посетитель рушил буржуазное невыносимое бытие, арабовский герой вносит страх и трепет в мелкомещанское существование людишек, занятых лишь самодеструкцией и ничем иным. Строго говоря, появление такой персоны, как Экзекутор, видится исключительно ожидаемым, тем более в сим граде плута и смуты законов нет: ни божьих, ни уголовных, ни конституционных. Все социальные и политические институты вывернуты наизнанку, и средневековый палач здесь смотрится абсолютно нормально, однако все же загадочный посланник лишь стремится к прозрению грешников; его пытки моралью намного невыносимее физических, ведь цель его, как и у героя Пазолини, изменить привычное кривозеркальное бытие, но не уничтожить до основания, стереть гнусное прошлое, но не оставить чистый лист. Поиски смысла жизни, сама жизнь для них скукожена до бесконечных плотских утех, утоления банальной жажды власти, денег, обладания теми или иными вещами или людьми — фактически они мёртвые жители с мертвыми душами, атрофированной совестью и моралью, мертвого города, сиречь рифмованного с американским Новым Орлеаном, местом силы и мистических, колдовских и эротических фрустраций, наказанного за них ураганом «Катрина». И точно такой же ураган, буря столетия, если угодно, приближается и к нашему Орлеану, купающемуся в менструальной крови и грудном молоке собственного безразличия.

Фильм Андрея Прошкина относится к тем киновысказываниям, где роль режиссера кажется второстепенной, ведь и сюжет, и визуал, и монолит моралите прямо зависят от сценария и литературного исходника, в котором заключена как форма, так и содержание, предполагающие отнюдь не академичность и скупость авторского вокабуляра, так и полное отрицание жанровости. Во всяком случае, фильм Прошкина пропитан духом театра абсурда Беккета, изощрённым слогом Хармса и пассионарной стилистикой Алекса де ла Иглесиа, тем более образ цирка, чьим воплощением стал фокусник-расчленитель, присутствует в картине постоянно, однако цирк этот не развлекает, но ужасает, как у Броунинга или Гершеля Гордона Льюиса. Цирк уродов с его кудесником крови на главных ролях, freakshow, в котором все антисоциальные принципы жизни Орлеана возведены в абсолют греха. И иррациональная его стихия в финале привносит ощущение неизбежности и и неисправимости нынешнего общества, ведь говоря о вымышленной провинции, и Прошкин, и Арабов подразумевали, бесспорно, окружающую действительность, которая куда как фантасмагоричнее, чем в Орлеане, предложив для её излечения крайне радикальные хирургические методы. Резать по живому, без анестезии, пока саркома внутреннего тлена не стала гангренозной.

Главное ощущение, которое осталось после просмотра и первой, и второй части - это недоумение. Фильм так остервенело клеймили позором, слали проклятия на голову Михалкова - а в итоге-то оказалось, что всё вполне смотрибельно.
Конечно, в кадре присутствует надрывность, гротеск, да и с пафосностью кое-где не поскупились - но простите, это же практически всегда было свойственно фильмам Михалкова, чуть ли не его визитная карточка.
Да, местами было неприятно и непонятно (особенно, когда режиссер "бил в лоб" какими-то штампами - мол, щаззз как покажу вам рыдающую девочку-цыганку, вот вы все у меня растрогаетесь!), местами восхитительно (Миронов особенно хорош), но в целом не могу сказать, что фильм оказался настолько отвратителен, насколько это пытались внушить многочисленные критики.

Хотя нельзя не отметить, что с точки зрения историчности все оказалось на уровне "Первого отряда": тоже про войну и тоже много допущений и выдумки - и именно эти допущения часто ставили в вину УС-2 . Но, на мой взгляд, подобная позиция не вполне правильная: никому же не приходит в голову доказывать, что тот же "Первый отряд" - это вымысел, фантастика и т.д. Более того, вольное обращение с историческими фактами и прямое додумывание оных - это уже мировой тренд, тут уж ничего не поделаешь. Тот же Тарантино в "Бесславных ублюдках" вообще Гитлера из автомата порешил - и ничего, никто особо не возмутился. А уж если начать разбирать фильмы по денбрауновским опусам, то там вообще выдумка на выдумке сидит и выдумкой погоняет: то у него Папа Римский статуям Микеланджело гениталии лично поотбивал, то божественность Христа признали только в результате голосования на Никейском соборе в четвертом веке и т.д.

В большинстве случаев подобные допущения делаются в угоду зрелищности и динамичности сюжета, а иногда и для продвижения своей идеологии - чего уж там. Да и сами авторы, будучи уличенными во лжи, возмущаются и негодуют - мол, свобода творчества, я художник, я так вижу и вообще не лезьте в творческий процесс.
Но право на вымысел у них действительно есть. Более того, подгонка истории под сюжет в УС-2 в большинстве случаев оправдана символизмом, что в итоге приводит к тому, что многие вещи оказываются слишком уж надуманными. Другое дело, что весь этот символизм зрителем, который привык к тому, что в фильме ему все объясняют и разжевывают, абсолютно не воспринимается. Или же воспринимается, но слишком прямолинейно - но тут уж точно совсем не режиссер виноват.

Поэтому моё впечатление от УЧ-2 вполне однозначно: не жалею, что посмотрел, но пересматривать не стал бы - не моё кино. А что касается тонн негатива, которые получил этот фильм: буду пребывать в уверенности, что это всего лишь дань нездоровой моде на "козление" Михалкова. Видали мы фильмы и похуже.