Отзывы на фильмы Виктории Исаковой без оценки

…неистово дремлющее бесцветно-пурпурное вседневное волшебство…

…аккурат в день своей торжественной помолвки с чопорным лордёнком, обладателем выдающегося бытового хамства, недюжинных стоматологических дефектов и страдающего, простите, хроническими запорами, раздражительная и отрешённая, хотя и несколько нонконформистская девятнадцатилетняя Алиса (…Миа Васиковска…) внезапно, во время наставленческого разговора с предполагаемой свекровью, наперекор собственным чаяниям начинает галлюцинировать Белым Кроликом. При этом грызун-альбинос, как и положено, выряжен в голубой жилет, снабжён карманными часами и обучен нырянию в кроличью нору. Туда же, по прошествии непродолжительного пролога, отправляется и сама Алиса. Сказочная реальность, посещённая героиней Васиковской более десяти лет тому, изменилась разительно и отнюдь не в сторону всеобщего процветания и благоденствия…

…Червонная Королева (…Хелена Бонэм Картер…) с примкнувшим к ней Валетом Червей (…Криспин Гловер…) учинила антиконституционный военный переворот, захватила государственную власть и принялась насаждать повсеместно мероприятия карательно-репрессивной направленности. Белая Королева (…Энн Хэтэуэй…) заклеймена узурпаторшей и выдворена в личную резиденцию без права на трон и обжалование. Безумный Шляпник (…Джонни Депп…) и прочие участники Странного Чаепития определены реваншиствующими сепаратистами и за малым только что не объявлены во всекоролевский розыск. И единственной надеждой на избавление от гнёта кровавого режима оказывается повзрослевшая Алиса, каковая в обозначенный специфическими скрепными манускриптами Бравный день незамедлительно обязана отсечь Вострым мечом непокорную главу коварному Бармаглоту. Главнейшему и опаснейшему злыдню на службе у деспотичной Червонной Королевы…

…уже на момент выхода «Алисы в Стране Чудес» Тима Бёртона одних только кинематографических интерпретаций кэрролловской классики сказочно-поэтического абсурдизма скопилось такое количество — хоть нарочно пинками разгоняй. Посему, именитый постановщик-визионер решительно и до самых финальных титров отказывается от буквального или даже канонически-смыслового следования книжному оригиналу. Его «Алиса…» в этой экранной итерации лишена и намёка единого на амбициозность. Нет, определённым образом формальный и несколько блезирный псевдосимволизм, включающий сексуальные инсинуации, хождение по озеру отрубленных голов и весьма, гхм, половозрелую с любого ракурса, собственно, Алису, в ленте присутствует в необходимых количествах. В отличие от роскошной визуальной части, которая превосходит по наполненности и качественности всяческие мыслимые ожидания и неконтролируемой фантазии пределы. Сказать, что «Алиса в Стране Чудес» — невероятно зрелищна, неописуемо красива и фантастически оригинальна, значит попросту покривить душой. Лента Бёртона выглядит и впитывается зрительно словно раскрашенные магическими колерами лучшие из возможных иллюстративов к эпической сказке Льюиса Кэрролла…

…но, отставляя в сторону декоративно-художественное пиршество для глаз, стоит отметить, что взятая Бёртоном нотабельность на не переосмысление даже, но умозрительное развитие и продолжение печатного исходного материала приводит к целиком ожидаемому, хотя и не сказать чтобы разочаровывающему результату. Книга про маленькую девочку, провалившуюся в небывало образное и предельно поэтичное подпространство смутных смыслов, бесчисленных полутонов, несметных намёков и дебрей ревизионистских околичностей при практически полном отсутствии обязательного нынче морализаторства наиболее громадной своей частью осталась на резной книжной полке. «Алиса…» образца 2010-ого, она про веру в себя, эмансипацию феминитива и победу индивидуального, яркого и самонравного частного над безликим, инертным и серым окружающим…

…хорошо ли это? Безусловно. Вот только призывать из неведомых глубин мироздания для сообщения подобных бытовых в общем-то истин оккультно-культурные абсолюты навроде Чеширского Кота, может статься, в некоей степени оказывается чрезмерно. Ну, а с другой стороны — творение Тима Бёртона самая красивая и почти восхитительно интерактивная супер-обложка, из представленных на сегодняшний день. Отснятая для украшения одного из любимых классических произведений англо-саксонской литературы. И вот подобное качество и волшебство визионерского исполнения пропускать уж никак не рекомендуется…

…религиозно-мистическая драма-искупление…

…в 1942-ом в ходе Второй мировой, которую режиссёр Павел Лунгин здесь озаглавил просто — Война, в северной акватории вод РСФСР эскадренный миноносец бундесмарине Третьего рейха берёт на абордаж советскую баржу с грузом угля. В плен к немцам попадают шкипер Тихон и безымянный кочегар. После проведения фашистскими моряками разъяснительной работы в виде нанесения обоим откровенно вялых с отчётливой ленцой побоев больше для порядку и острастки, командир захваченного судна демонстрируя напускное, но стоическое спокойствие, закуривает папиросу. С чернорабочим же, напротив, приключается форменная истерика с заламыванием рук, мольбами о спасении и готовностью исполнить любые приказы. Немчурский офицер выдаёт истопнику табельный пистолет системы Вальтер с одним патроном, красноречиво указывая на собрата по пленению. Раздаётся выстрел, подстреленный Тихон с изумлением и неверием падает за борт. Фрицы минируют баржу и подрывают её вместе с кочегаром-капитулянтом. На рассвете местные монахи обнаруживают на берегу едва живого угольщика-убийцу…

…спустя 34 года, в безымянном приходе всё на том же свинцово-суровом севере Советского Союза постриженный в монахи под именем Анатолий бывший военно-морской печник продолжает свои антрацитовые изыскания в тесной церковной котеленке. Там же он пытается молитвами искупить тяжкий и кровавый грех прошлого. Там же он и живёт. Там же прямо на груде угля он спит и трапезничает. Есть, правда, существенное отличие между его двумя ипостасями. Брат Анатолий обладает дарами прозорливости и исцеления. По течению хронометража к нему то и дело возят сирых, грешных, больных, увечных и бесоватых. Коих он с блаженной лёгкостью избавляет от всех хворей. И душевных, и телесных. В перерывах меж служениями и чудесами, старец ведёт себя, мягко говоря, не канонически. Он кривляет и передразнивает архиерея-настоятеля. Скоморошничает, благим гласом горланит песни с церковной колокольни, мажет дёгтем дверные ручки, кидается в священнослужителей обожжёнными в печи головнями и с ребяческим задором мастерит кораблики из плавника и ветоши. Все выше озвученные способности, дары и странности, что правда, не приносят старому кочегару покоя. Душу тяготит и разъедает учинённых тридцать с лишком лет тому грех смертоубийства. Монах часами и днями напролёт читает молитвы и истово кается во грехе на крошечном одиноком острове из заглавия картины…

…не в пример себе самому из, допустим, карнавально-помешанной «Свадьбы», Лунгин сконструировал в 2006-ом свой «Остров» живым, крепким и всерьёз искренним. Фабула попеременно то трогает зрителя до счастливых радостных слёз (…душераздирающая сцена с исцелением мальчика-инвалида…), то ввергает в смешную и забавную ироничность (…момент со сжиганием «грешных» сапог настоятеля и борьба с его же «сатанинским» одеялом…). Но в сути своей, в первичном смысле, картина эта, само собой, о вере. Подлинной, притворной ли, или заплутавшей в чащобе плотских пороков и соблазнов. Это сказ об отпущении грехов и чистосердечном прощении. Притча о доброте, завистливости и славолюбии. И, в начале всех начал — увещевание про то, что отбери жизнь единую, и тысячи спасённых недостанет для искупления. Простивши же самое себя — получишь искупление от тяжелейших грехов и злейших погибелей. Ведь ни одни самые сильные руки не подымут лёгчаюшую из гор. А чистый разум, верное сердце и истинное верование способны двигать городами и народами, землями и странами. Ну и, в первую и главную очередь — людскими душами. Каждый из нас же и раньше всё об этом знал. И теперь — есть такая надежда — заново это для себя уразумел…