Барбет Шрёдер. Отзывы на фильмы

Локусы кинематографа

Ален Роб-Грийе, сознательно отрицавший любые жанры в литературе и кинематографе, говоря в одном своём интервью о детективах, ссылался не только на 'Логику смысла' Жиля Делеза, но и на Карла Поппера, подразумевая возможность неких чёрных дыр в повествовании, так или иначе лишающих и зрителя, и читателя всякой надежды конкретно узнать в финале кто является настоящим убийцей. Настоящее искусство, совершенно не стесненное никакими жанровыми рамками, невозможно без наличия элементов сомнения в своей фундаментальной конструкции; это возникающее сомнение не должно быть спонтанным, сам автор обязан его породить, сделав зрителя главным соучастником всего действа, но эта концепция, которую с очевидным успехом применял как сам Роб-Грийе в своих лентах и книгах, так и сотрудничая с Аленом Рене, применима лишь там, где субьективная реальность кинематографа дихотомична, распараллелена. Реальность, допустим, условного театра и игры в кино, подобной игре в бисер, если говорить о всех контекстах и просто текстах Французской Новой Волны.
Примечателен с этой точки зрения фильм 'Селина и Жюли поехали кататься на лодке' 1974 года режиссёра Жака Риветта, где вымысел и реальность густо замешаны на маниакальной авторской идее абсолютной естественности, чистого кинематографа по сути. Причем этот программный фильм Риветта оказывается практически зеркальным отражением 'В прошлом году в Мариенбаде' за счёт не только своей внежанровости, но и переплетения в тугие морские узлы множества альтернативных реальностей, но в отличии от Рене, фильм Риветта менее абстрактен, менее условен, подвижен в своих витальных соприкосновениях с плотью бытия вне кадра, вне окон, вне театральных подмосток, тогда как та самая пружинистая интрига с убийством ребёнка размежевывается на ещё большие, глубинные, под,- и бессознательные тайны вроде бы разных, но по сути тотально схожих девушек, которые в конце концов меняются жизнями, работой, собственной идентичностью. Образы эти, в которых легко считать феминные философские шифры Де Бовуар и Эттингер, поначалу кажутся крайне приземленными; режиссёр словно выхватывает их из суетного ритма Парижа за пределами его центра. И много позже кривые отражения Селины и Жюли появятся у Катрин Брейя, Вирджини Депант и Корали, Франсуа Озона. Обычные девушки, почти неприметные, но стоит камере Жака Ренара отказаться от статичной отстраненности, зритель сам превращается в эдакого вуайериста, наблюдающего сперва за Селиной, за Жюли, а потом за ними вместе, в тесной духоте их жилья. Риветт зарифмовывает свой фильм как с 'Фотоувеличением' Антониони мотивом подспудного соавторского подсматривания, так и с 'Мамочкой и шлюхой' Эсташа темой вечного диалога как с самим собой, так и со зрителем, ведь фильм его рождает массу вопросов из-за наличия лакун в возникающих фабулах, иногда ложных, часто сложных, но более всего тревожных в своей пустопорожности. Что если вторая реальность и есть той, где обитают и Селина и Жюли? Что если это все от начала до конца проекция авторской выдумки? Что если, в конце концов, все ложь?! Сомнение становится смыслом всего пространства ленты Риветта.
Очевидно, что как и Годар, и Рене, и Трюффо и остальные нововолновики, Риветт в 'Селине и Жюли...' снимал кино о кино и кино ради самого кино, сопоставляя порой его стихийность, возможность снова сыграть тот же дубль, но уже с разными нюансами игры, изображения, с театральностью, потусторонним, хтоническим миром театра, где актёр становится заложником собственной невозможности на сцене исправить совершенные им ошибки. Вмешиваясь в чужеродный им мир, Селина и Жюли начинают его менять; сам Риветт будто рушит таким образом классические устои театрального искусства, превращая весь дивертисмент в готичном доме условных химер и ужасов в беккетовско-хармсовский абсурд, ведущий к той самой чёрной дыре нарратива, когда законченность сюжета невозможна. Только если сам режиссер не пожелает прервать эту бесконечность снов и пробуждений, Вакуум, образовавшийся вследствие наслоения нескольких реальностей, сияющая и зияющая пустота финала неизбежно ведут не к разрешению загадки, но к новым мифам и снам. В то же время Селина и Жюли играют, рефлексируют, импровизируют; игра их и есть той ложью, что в иной реальности старого тёмного дома детонирует процессы разрушения, умирания, насильственной смерти. И тема танатостичности начинает превалировать в этой внежанровой авторской конструкции, где постмодернизм встречается с маньеризмом, дух кинематографической импровизации с тотальной театральностью. Авторский умысел с переменой лиц, но не мест оказывается исключительным вымыслом, ложью о жизни и ложью о смерти, которую предотвращают дабы сызнова вернуться к началу. Смерть парадоксально становится новой жизнью, запускается метафизический процесс перерождения одной личности в другую, процесс сменяемости театра совершенным кино, и Риветт, чей богатый киноязык по определению многоязычен и многозвучен, утверждает торжество великого множества в созданной им всеобьемлющей пустоте мирского, что столь быстро отбросили Селина и Жюли, начав играть сначала в правду, а потом и в ложь. Ложность эта, формалистская искусственность оказывается новой формой риветтовского киноисскуства, заново формирующего реальность, заставляя сомневаться в нашей настоящести, неприкосновенной вплоть до момента погружения в кафкианское междумирье, куда направляются и Селина, и Жюли на лодке. Река как Харон принимает их души, попутно и подспудно очищая их от наносной игривости. Созданная Риветтом петля Мёбиуса, в которой застряли Селина и Жюли, неразрываема, а экзистенциалистский поиск самого себя оборачивается ещё более зловещим лабиринтом, выйти из которого можно будет лишь ещё более отринув свою самость. Но уже ради обретения бессмертия, ведь если ад - это сплошь повторение, рефрен рефренов, то чем тогда является рай?! Возможность ответа отменяет его риторическую сущность, ведь ад реализуется в 'Селине и Жюли...' в театре. Режиссёр оспаривает утверждение, что жизнь это театр. Его жизнь и жизнь его героинь, тождественных самому Риветту, это само кино, которое парадоксально лжет, приукрашает и искушает, искажает и ускользает. Риветт, как и Рене, выводит свой генетический код кинематографа, которое свободно настолько, насколько вообще может быть свободна воля его демиурга.

Многие европейские города вдохновляют режиссеров со всего мира на создание новых картин. У Вуди Аллена уже целая серия фильмов на эту тему. Париж бесспорно является одним из самых востребованных городов в мировом кинематографе, поэтому неудивительно, что 22 режиссера откликнулись на идею создания киноальманаха, воспевающего красоту столицы Франции, который стал примером для подражания. Каждому режиссеру достался свой округ, а объединяет короткометражные эпизоды, конечно же, любовь. Я думаю, что каждый сможет найти в этом фильме что-то близкое по духу, потому что все этюды были разными. Я расскажу сначала о тех, кто мне больше всего понравился.

Один из самых милых эпизодов начался на набережной Сены. Гуриндер Чадха сняла короткометражку о любви с первого взгляда обычного паренька и мусульманской девушки. Бразильские режиссеры показали трогательную историю молодой девушки, которая работает няней вдалеке от 16-го округа. Пожалуй, самый драматичный эпизод представил Оливер Шмитц о чернокожем мужчине, который приглашал санитарку выпить кофе. Порадовал также мой любимый режиссер Том Тыквер. В его короткометражке рассказывается о слепом юноше и актрисе. Главную женскую роль там исполнила Натали Портман.

Выше перечисленные четыре этюда, на мой взгляд, вытягивают на себе весь фильм, потому что остальные истории либо совсем обычные, либо чересчур странные. Например, юмористическая короткометражка о вампирах была забавной, но слишком выбивалась из общей жанровой ниши. Что-то невразумительное с намеком на ЛГБТ-тематику выдал Гас Ван Сент. С каждым новым фильмом я все больше убеждаюсь, что этот режиссер абсолютно не близок мне. В прочем, братья Коэны тоже не понравились. Это была одна из худших новелл. Хотя Кристофер Дойл их переплюнул в абсурдности. Его азиатский этюд я вообще не понял. Про остальных даже сказать нечего. Вполне обычные житейские ситуации.

А вот звезд тут было предостаточно: от ветеранов французского кинематографа (Жерар Депардье, Жюльет Бинош, Фанни Ардан) и их молодых коллег (Гаспар Улье, Людивин Санье) до голливудских звезд (Мэгги Джилленхол, Элайджа Вуд, Джина Роулендс и др). Но все равно мне больше понравился киноальманах про Нью-Йорк. Я вообще к Парижу прохладно отношусь. Не мой город и не моя атмосфера. К тому же здесь слишком много этюдов. Сложно рассказать целую историю за каких-то пять минут. Но у некоторых все-таки получилось. В общем, посмотреть разок можно. Как ни крути, но красивых мест в Париже хватает.

Что и говорить, фильм врезается в память, резко выделяясь на фоне многих других исторических фильмов.
Режиссёр явно задался целью как можно меньше приукрашивать эту историю, в первую очередь, визуально. Варфоломеевская ночь показана отлично. Когда речь идёт о таких массовых бойнях, нечего и ждать чего-то красивого. Смерть всегда уродлива. Но внешний вид умирающего короля в конце фильма произвёл на меня большее впечатление.
Причёски же и одежду оставлю без комментариев, так как недостаточно компетентна в данном вопросе. Хотя, всё равно кажется, что тут несколько перебор, хотя в быту может и не так уж следили тогда за своим внешним видом.
На игру актёров пожаловаться не могу. Книгу в своё время пыталась читать, но не осилила и половины, не смотря на, казалось бы, захватывающий сюжет. Герои казались какими-то не живыми, не хватило страсти. А в фильме наоборот. Эмоции переданы очень сильно.
Но, несмотря на это, отношения между Марго и Ля Молем выглядят не слишком убедительно. Но тут уж вина не актёров, а режиссёра, который отвёл этой сюжетной линии слишком мало экранного времени. Не верю я, что за две первые, причём короткие, встречи можно было так сильно влюбиться друг в друга. В такой ситуации уместнее говорить о страсти, половом влечении, а не о любви в лучшем смысле слова.
Что касается остальных сюжетных линий и персонажей, то там придраться не к чему. Сюжет вполне логичен, интересен. Сюжет книги, конечно, во многом изменили, и, учитывая, что фильм произвёл более сильное впечатление нежели книга, история эта ещё долго будет ассоциироваться у меня с данной экранизацией.
Ну и единственное, что ещё напрягает помимо несколько сжатой главной лав стори, так это излишняя откровенность в постельных сценах. Ничего не имею против эротики в кино, если снято красиво, но тут в некоторых эпизодах излишне натуралистично.
В общем, кино стоящее. Не жалею о просмотре и в дальнейшем наверняка пересмотрю, но оценку из-за двух указанных выше минусов снизила до 8.

Наконец-таки я добралась до Уэса Андерсона!
Смесь братских отошений, Индии, верхних и нижних полок, окон и сигарет. И несущегося поезда, на который все всегда опаздывают, но запрыгивают в последний момент.
История о Френсисе, Питере и Джеке - братьях, которые отправляются в поездку по Индии и по пути заново обретают доверие друг друга.

- Интересно, а мы трое могли бы подружиться, не как братья, а как обычные люди?
- Может тогда у нас было бы больше шансов.

Уэс Андерсон показывает отношения близких людей, как они есть - с обидами, соперничеством, желанием выделиться, и при этом переживаниями друг за друга, общими привычками и странностями.
Картинкой выражено их общее - все трое всегда в одной цветовой гамме, тогда как все остальное в сине-желтых тонах. Как кто-то верно подметил - до конца картину прочувствуют те, у кого есть братья, кто проживал подобные моменты в своей жизни.

Особенно порадовала картинка, стиль, и выдержанность в цветах. И конечно, совершенно особенная авторская ирония. Также интересный прием с "плавающей" камерой, медленно прокручивающейся от одного персонажа к другому, проходящей по потолку, и объединяющей в конце весь поезд и всех людей, выводя одну из главных мыслей картины.

Может быть мы лучше поймем друг друга, если мы скажем все без слов.

Непредсказуемость главных героев делает их притягательными и странноватыми настолько, что сложно оторваться от экрана. Хочется следить за этими немного треснувшими, но прекрасными в своей вселенной людьми. Им сопереживаешь, и хотя по ходу сюжета понятно, что может произойти, что угодно, общий настрой вселяет надежду и уверенность в хорошем исходе для этих троих.

P.s.: У Уэса Андерсона есть короткометражка "Отель «Шевалье»", как пролог к "Поезду...". Там Джек (брат с шикарными усами Джорджа Харрисона) раскрывается немного больше. Кусочек его любви. Кратко, но очень красиво.

P.s.s.: The Kinks и эти шикарные чемоданы...