Отзывы на фильмы Филиппа Бобера c положительными оценками

Количество талантливых режиссеров на душу населения в Исландии превосходит все мыслимые пропорции. У них там что-то в воздухе, наверное. Кинематографичное. А может, это потому что они раздетые по морозцу ходят? Я фанат исландского кино и видела много - до сих пор не могу найти ответ на вопрос, почему там никто не одевается??! Пиджачки, ветровочки, кеды, шубу в глаза никто не видел. Когда девушка в пальто и без шапки подмёрзла аж до хулиганских правонарушений, в пору было изумиться. Русский же человек к чему привык?

У нас зимой национальная деревенская одежна какая? Валенки, штаны ватные, тулуп и шапка — на меху. У нас зимой в кедах даже студенты не ходют.

А исландцам нормально. Голова лучше работает. Кстати, весь фильм всё ждала развития темы про беловоронистость Ноя. Конечно, думала, что она будет крутиться вокруг математических способностей или аутизма. Пусть и были из предпосылок к тому лишь кубик Рубика да добродушная асоциальность главного героя. Но истинная оригинальность его судьбы стала неожиданностью. Как снежным комом по башке. Цивилизация развивается, люди о чем-то мечтают или плывут по течению. А природе по-прежнему по-ба-ра-ба-ну. Один момент - и ты в сугробе. И никому уже не важно, холодно тебе или нет.

Фильм поднимает многие проблемы- и проблему социального неравенства и любовные треугольники и то, что происходит в мире шоу бизнеса, и отношения между мужчиной и женщиной в современном обществе. Все любопытно.
Но вот то, что это фильм сатира и фильм фарс, что очень любимо в последнее время режиссерами- не совсем то, что хотелось бы видеть.
И зрителю пытаются показать , что перед лицом катастрофы, неважно какой все люди оказываются равны. И когда тонет пароход, неважно к какому классу вы принадлежите- все в опасности.
А потом, в дикой природе на необитаемом острове оказывается, что тот, кто был в самом низу социальной лестницы, простая уборщица туалетов оказывается более приспособленным и нужным для выживания , чем олигарх или медийный человек.
Фильм на любителя, и думаю, не все способны выдержать кадры на корабле во время шторма. Это было так неприятно, что смотреть было невмоготу. И хотя я не отличаюсь особой брезгливостью- здесь был перебор и для меня.
Блюющие люди, валяющиеся в обнимку с унитазом - от такой картины хочется уйти .
Картина состоит как бы из трех частей и вот одна средняя целиком посвящена этому безобразию.
В других же частях было все красиво и привлекательно- снято так что не оторвать глаз.
Тут тебе и показы мод, и виды океана, и красота самого судна, на котором осуществляется круиз, ну и съемки на острове так же не лишены привлекательности. Хотя сами абсурдные ситуации в которые попадают герои ставят в тупик.
Я не в восторге ,как играли многие актеры. Герои фильма с которых началась все эта история не особо впечатлили. Как то не очень понравилась игра актрисы , сыгравшей Яя, да и Карл выделяется только своим симпатичным лицом, впрочем и роль у него такая- именно оно его и кормит .
Зато конечно запомнился Златко Бурич, сыгравший русского олигарха Дмитрия. Он переиграл всех, тем более роль такая удивительная.
Как выше написала фильм на любителя.

Из самых ужасающе-правдивых режиссеров Ульрих Зайдль один из самых-самых. Этот фильм влезает куда-то в мозг и его оттуда никакими клещами не вытащишь. Впрочем, это касается абсолютно всех фильмов этого режиссера. При таком раскладе очень трудно определить - нравится ли автор, но я не задаю таких вопросов, а просто продолжаю смотреть его фильмы, постоянно оглушая свое сознание новыми кошмарами.

Данный фильм, конечно, совершенно не страшен, но в нем отображена какая-то бесчеловечная грань отчаяния и холодного цинизма. Женщины уже близкие к пожилому возрасту приезжают на отдых в Африку. Не самое, казалось бы, лучшее место. Лично я плохо отношусь к подобному туризму, где все измеряется разницей в уровне жизни. Противно мне ощущать себя белым господином, жалею я людей и не желаю ими помыкать.

Африка знаменательна множеством молодых местных и Зайдль (фамилия ему очень подходит) совершенно безапелляционно и беспардонно влезает в местные реалии, показывая их без прикрас и сантиментов. Его стиль убивает, на свет божий вылезает даже не уродство, а нечто стандартное, от чего люди обычно отворачиваются. Циничные европейские тетушки и абсолютно наглые лживые местные. Кто кого. По мне, так никто, ибо победил в итоге какой-то реальный подручный сатаны. И это не просто неправильно или грязно - это все за гранью. Фильм страшен и убивает все добрые позывы.

Скорее всего, как я думаю, такие фильмы нужны, потому что режут правду-матку и шокируют всех, у кого белые перчатки. Фильм состоит из трех частей, эта называется "Любовь". При своей довольно грубой душевной организации, я вторую часть смог посмотреть только с третьей попытки. Третья до сих пор вызывает омерзение. Не знаю - как назвать это кино в принципе, но оно настоящее, хотя и убивает оптимизм и кажется чернее любой самой ужасающей чернухи.

Так называемое «французское эпатажное кино», к основным представителям которого можно в первую очередь причислить Жан-Клода Бриссо, позднюю Катрин Брейя да полукровку Гаспара Ноэ(его в особенности), примкнувших к нему вскорости Жана Кунена и Жан-Луи Коста, а также представителей «новой волны», но уже во французском хорроре — творческие тандемы Катте-Форзани, Бустилло-Мори, Ажа-Халфун, Делепин-Керверн, а также Бельво-Понзель, если конкретиризированно брать отсчет с картины «Человек кусает собаку», появившееся на исходе 90-х годов прошлого века в ознаменование и в качестве констатации очередных смутных времен и экстатических перемен во французском обществе, пережившем сытость восьмидесятнического периода и новый приход буржуазии на фоне медленно разрушающихся социополитических институтов, по сути стало ответом уже современников ушедшей в историю «новой волне» Годара, Трюффо и прочих. Новые французские эпатажники, в течение более чем десятилетия выпустившие ряд весьма нетривиальных киноработ, призваны были расширить рамки привычного, закосневшего в консервативности киноязыка, переизобрести кино как таковое, еще больше извратив постмодернистские реалии, но на поверку в большинстве своих кинематографических образцов Бриссо и Ко раздвигали ноги, расширяли клитора, расчленяли детишек, восхваляли кадаврические культы или совокуплялись с трупами. Не метафорически, естественно, а вполне прямолинейно, искренне считая, что шок — это по-нашему. Преуспевший более всех на сим поприще Гаспар Ноэ, перманентно стремившийся даже к антикинематографичности в своих картинах, начиная от дебютной «Падали» и завершая скандальной «Необратимостью», относился к той распространенной категории анархистов-нигилистов-онанистов от мира режиссуры, кто чрезвычайно успешно создал в своей маргинальной киновселенной культ Антигероя, склонного к излишне максималистским, а потому чересчур предсказуемым моральным выводам, ставших центральными во всем творчестве Ноэ, как-от «Время разрушает все» или «Один против всех»(последнее и вовсе является формулой всего мировоззрения Ноэ). Тривиальность, собственно, драматических конфликтов Ноэ густо унавоживал чернушностью, упоением грязью и мерзостями, их нарочитой поэтизацией вплоть до 2009 года, когда достопочтенный режиссер выпустил свой самый главный и самый зрелый фильм — галлюциногенный трип «Вход в пустоту», в котором избыточность низменного не стала самоцелью, а голая изнасилованная идея о перерождении не утонула в реках крови и спермы, поскольку все в этой картине, начиная от сюжета — сугубо номинального, между тем — и завершая изысканным изобразительным рядом, в котором яркий кислотный рисунок монтажа рифмуется с темами Стенли Кубрика и Ричарда Керна, цельно и неразрывно.

Воспевая умирание, сладостный бред наркоманской дремы вкупе с прохождением центрального героя картины через шесть лок, буддистское перерождение по заветам Рэймонда Муди и «Бардо Тодола», Тибетской Книги Мертвых, цитируемой в фильме порой даже слишком навязчиво, тем не менее, Ноэ лукавит, будто упрощая весь нарратив до привычных односложных фраз. В «Необратимости» клуб «Прямая кишка» был лишь преддверием Ада, он был начертан резко и быстро, показывая иную реальность, иную форму мучительного бытия мельком; во «Входе в пустоту», где ночной клуб «Пустота» синонимизирует аналогичному клубу из «Необратимости», Ноэ уже предлагает на молекулярном и бессознательном уровне погрузиться в Ад, при этом подразумевая не только философию Бардо Тодола, но и философию пустоты Нисидо Китаро, говорящей о невоплощенности человеческого Я, о бытие и небытие, которые тождественны между собой, об этом вселенском Sein и Nichtsein, ведущем к самопробуждению через кошмарное осознание реальности.
Собственно, именно последнее — небытие по ту сторону жизни и бытие, то есть сама жизнь Оскара и Линды, напоминающая бесконечный кошмар, или сон в еще более ужасающем сне лавкрафтианских Древних — царствует в картине ощутимее всего. Поэтика низменного, пропитанная смрадом изысканий Жана Жене, Пелевина(его по касательной, но все же схожие мотивы проглядываются), Рю Мураками и Онироку Дана, Брета Истона Эллиса и Ирвина Уэлша — трип в вагинальные глубины с последующей эякуляцией синонимизирует и в то же время иронизирует над «Грязью», тогда как отсылкам к их наиболее значительным произведениям «Вход в пустоту» даже перенасыщен; грязный реализм парадоксально соседствует с сугубо философической послесмертной тропой Оскара и к самому себе, к новому осознанию и воплощению, и к той всеобъемлющей материнской груди этого Nichtsein, Пустоты, почти что Шуньяты, исходя из которой все и все условны и в которой герою суждено раствориться, стать частью экзистенциального пространства, отрешившись от любой прозы, связывающей его с самой жизнью, которая, по Ноэ, вторична и слишком мучительна, чтобы держаться за нее, бороться. Спасения от обреченности режиссер видит не в спасении души, не в исцелении от пороков, аддикций и демонов, этих асур, которые давно овладели Оскаром и Линдой в их земном воплощении, а в еще большем угнетении собственной плоти, в самоуничтожении, в боли и страданиях, которые в конце концов приведут к закономерности новых рождений. Путь к спасению лежит через вход в Пустоту, через невозможность этого спасения тривиальными способами, без Ада нельзя постичь ни Рай, ни Чистилище, но по Ноэ именно Ад и есть этим Раем. Вообще же, «Вход в пустоту» — фильм и политеистический по духу, и в мрачных инфернальных видениях, не говоря уже о финале, в гротесковом ключе переосмысливается и идея непорочного зачатия, и христианского самопожертвования.
Безусловно, ставить диагноз фильму вовсе не означает ставить диагноз всему обществу, в условиях которого он был создан, однако «Вход в Пустоту», искусно зарифмовывающий низменное с высоким, Жене с Китано, творя треугольник Эрос(подразумеваемый инцест) — Ничто(Nihil) — Танатос, греховность и святость, плоть и дух, придающий идее Сверхчеловека оттенки маргинальности, кажется самым философским и замысловатым фильмом Ноэ, тем образцом чистого, лишенного любой жанровой шелухи, кино, которое уже и не кино вовсе к финалу, но новая реальность, новый миф и мир о жизни, которой не было, но к которой все стремятся. За пределами сумеречной зоны, за пределами смерти, за пределами любви. За пределами иглы, с которой капает на пол окровавленный растопленный героин.

Если у кого-то вдруг слишком хорошее настроение, повышен градус веры как в отдельных людей, так и в светлое будущее человечества в целом, то стоит посмотреть этот фильм - настроение сразу упадет на порядок, а вера в людей пошатнется. При этом не подумайте, что я кино ругаю - совсем нет, просто фильм настолько отвратительно-притягательный, что эффект от просмотра гарантирован.

Про сюжет много говорить не буду, да и нет особого сюжета: на фоне необычно сильной жары в пригороде Вены неспешно разворачиваются шесть непересекающихся историй, герои которых обычные обыватели из среднего класса. Персонажи фильма подчеркнуто некрасивы ни морально ни физически. Под удушающей действием жары нарастает напряжение, люди пытаются забыться с помощью алкоголя и секса, далее, как и следовало ожидать, следуют вспышки ярости и насилия.
И очень быстро возникает вопрос, точно ли причина такого поведения людей в охватившей город жаре или дело в чем-то другом и почему так мало меняется после того, как наконец-то начинается долгожданный дождь.

Я начала смотреть фильм в и без того плохом настроение, теперь ощущение, что запас мизантропии пополнен на 10 лет вперед.

О чуде исцеления не слыхал только глухой, даже у нас снималось кино про девушку, на несколько лет застввшую и возле неё исцелялись люди. Лурд является местом силы и веры истинной и непогрешимой. Данный фильм является неплохим размышлением на эту тему в рамках католической ментальности. В целом вышло хорошо. Далее поделюсь впечатлениями и мыслями по этому поводу.

Повествовательный критерий (сюжет и сценарий). Парализованная Кристина обречена всю жизнь провести в инвалидном кресле. Желая изменить свое положение, она едет в Лурд, культовое место паломничества в Пиренеях. Однажды утром она просыпается здоровой: судя по всему, произошло чудо. Старший группы паломников, красивый сорокалетний доброволец из Мальтийского ордена, начинает проявлять к ней интерес. Она изо всех сил держится за этот неожиданный шанс на счастье, в то время как ее выздоровление вызывает у окружающих зависть и восхищение. Место серийных явлений Девы Марии между тем оказывается самым неподходящим фоном для любых чудес. Это настоящий туристический аттракцион с разработанной программой, сувенирными киосками и даже конкурсом на лучшего паломника. Разрекламированные святыни кажутся такими же равнодушными, как и молодые волонтеры, которым гораздо интереснее флиртовать друг с другом. И Кристина покорно проходит по расписанию службы, исповеди, ванны с чудесной водой, не разжимая парализованных рук. Тестю передает малейшие движения в душе своей героини только мимикой: ее Кристина с робкой улыбкой принимает внимание, обрушившееся на нее после исцеления, которое, быть может, имело вовсе не божественное происхождение. На фоне многочисленных фильмов о феномене религиозности, появившихся в последние годы, «Лурд» выделяется своим спокойствием и мягкой иронией.
Нас не ждет ни ошеломительное разоблачение, ни откровение свыше. Да это, наверно, и правда невозможно в мире, где даже чудо требует справки и медицинского освидетельствования. По части повествования в целом все хорошо, но поставлю четыре, поскольку откровений ожидать не следует.

Визуальный критерий или как снято. о фильме «Лурд». Картина австрийки Джессики Хаузне («Милая Рита») снят так холодно и отстраненно, что интерпретировать его может каждый по-своему. Антиклерикал видит в нем анатомию коммерческой эксплуатации суеверия. Католики могут запросто использовать его в качестве ликбеза по теологии чудес. Медик, в конце концов, легко прочтет как этюд о влиянии психосоматики на протекание рассеянного склероза. И все будут правы — зрителей тут держат в таком же недоумении, в каком находятся персонажи, постоянно задающие себе самые нелепые вопросы: почему я? почему не я? почему она? Оператор умеет орудовать камерой, особенно удались дальние и обзорные планы строений, плюс саундтрек приятный с хорошими такими церковными хоралами. Общая работа со звуком хороша, каждый звук остаётся в сознании и Сопровождает тотальное разрушение и исцеление миру, мчащемуся под откос.

Актёрская игра хорошая, хорошо сыграла Лея Сейду и Сильви Тестю органично существовали в кадре, как и массовка, остальные тоже смотрелись хорошо. Не могу сказать ничего плохого об игре вообще, все постарались и выдали хороший продукт.

Вердиктируя. Хорошее кино о правильных вещах с не очень правильной подачей. Хауснер делает то, что вообще-то является обязательной нормой ремесла, но по нынешним временам стало редкостью: переводит смысл фильма на уровень стиля. Если она не дает ответов, то потому, что они и вправду человеку не даны. Но в их отсутствии – ценность чистоты, и нет никакой надобности заполнять пустоту легкоплавкими суррогатами. Это, конечно, устроит далеко не всех зрителей. Но их ведь и на Страшном Суде тоже не всё устроит. Оценю на семь баллов и посоветую к знакомству. Всем здоровья, добра и хорошего кино!

Их было двое в мире, живущем по строгим архаичным и извечным правилам монастырской жизни в древней, будто застывшей во времени, Метеоре. Монах Теодорос и послушница Урания. Их было двое и им не нужны были никакие слова в миг созидания и страдания, прощения и усмирения. Они были святыми, но стали грешниками, ведь за черными сутанами таились не ангелы, а обычные Мужчина и Женщина.

Греческая «новая волна», начавшаяся в середине нулевых годов, как и любой кинематографический нью-вейв — французская, итальянская, испанская или румынская, на которую, впрочем, более всего и походит современное течение греческого кино — подчас характеризуется не столько новаторскими методами киноязыка и явственным обновлением тем, сколь бережным отношением к классицизму и умелом его переносе на современную, испорченную дурновкусием и постмодернизмом, почву. Греческая «новая волна» — это чернушный хардкор, броская провокационность сюжетов при аскетизме режиссуры, веселые маленькие трагедии и невеселые семейные комедии.

К таковым образцам относится и вторая по счету режиссерская работа молодого греческого постановщика Спироса Статулопулоса, в свое время широко представленная на Венецианском кинофестивале, фильм «Метеора» 2012 года, который, помимо кучи блокбастеров, оказался чрезвычайно богат на фильмы антиклерикальные, богоборческие и броско-провокационные, и «Метеора» удачно стоит в этом ряду — не особнячком, а этаким кинематографическим коттеджем без лишних смысловых надстроек в нем. Разродившийся второй частью трилогии о рае земном Ульрих Зайдль показал религиозный психоз одной малосимпатичной мещанки, глас румынского народа Мунджиу поведал в «За холмами» о лесбийском промискуитете, эгоцентризме и фанатизме, а греческий добрый молодец Спирос Статулопулос предпочел совместить мотивы обеих вышеперечисленных картин, рассказав лаконичную, совсем немногословную и очень эротичную историю об искушениях плоти и духа, к тому же посмотрев на православие как таковое и его носителей под углом если не слишком острокритическом, то и не сильно восхищенном, показав представителей мира верующих и страждущих именно людьми, а не святой возвышенной простотой.

Главные герои ленты — монах Теодорос и монахиня Урания — персонажи с постепенно застывающим внутренним развитием при кажущейся внешней бесстрастности. Слишком долго они посвящали себя Богу, слишком часто они его любили и подавляли собственное либидо, чтобы в один прекрасный момент своей жизни не поддаться сладкому греху нетривиальной дефлорации. Слишком много в их жизни было слепой и удушающей веры, потому и вырваться из тисков ее оказалось непросто, болезненно, но отчего-то приятно. И видения ада, предстающие в фильме, страшны, но не настолько, чтобы главные герои отреклись от плоти во имя бесплотно-бесплодного Духа, которого в их жизни было более чем достаточно. И истина в картине понятна и даже чересчур проста: иногда уж лучше один раз стать добровольной жертвой искушения, нежели ни разу не вкусить запретный плод. Уж лучше кровавый в своем буйстве Ад, чем скучный Рай, полный невыносимой легкости бытия и добродетелей, от которых ни холодно, ни, тем более, жарко.

Простой до неприличия сюжет, в котором на всем протяжении картины не будет ни экстраординарных поворотов, ни чрезмерной экспрессии, перманентно балансирует на грани не то умозрительной притчи, переполненной символикой буквально в каждом глянцевом кадре(впрочем, и «Черный квадрат» полон великого смысла), не то очень мудреной эротической драмы, в которой эротики будет намного больше, чем драмы, как и слов, ибо герои или преимущественно монументально молчат на величественном фоне древних храмов, помнящих Иисуса и Ко, или занимаются сексом(подучить «Камасутру» не выйдет; все очень пресно и без излишних подробностей). Режиссер лишь поначалу старательно обрисовывает отношения между персонажами, которые проявляют чудеса долготерпения(чудовищные внутренние метаморфозы едва ли ждут зрителей), чтобы в финале «Метеора» стала эдакой эффектной глянцевой зарисовкой из мира похотливых монахов и монашек, нещадно страдающих от божественного метеоризма собственных любовных прегрешений.