Отзывы на фильмы Бернардо Бертолуччи

Figli della rivoluzione

Невзирая на свою очевидную приверженность идеям марксизма-ленинизма, знаменитый итальянский режиссёр Бернардо Бертолуччи никогда не был широко или даже узко доступным советской публике, как и Пьер Паоло Пазолини, главный учитель в его жизни и творчестве, коммунист, натуралист и вообще редкостный оригинал-экстремал, по совместительству к тому же ближайший друг семьи Бертолуччи по пармскому деду-proprietario и отцу-кинокритику; он никогда по-настоящему не был 'нашим' в отличии от кубинских, чилийских, никарагуанских, вьетнамских и прочих экзотических культурных деятелей с прокоммунизденным мировоззрением, и это при всей нашей пассионарной, почти порой мистической любви к итальянскому искусству вообще, начиная от попсовой мелодики Сан-Ремо и завершая, естественно, неореализмом, и дело не только в родстве национальных характеров между нами и жителями Средиземноморья, пожалуй. Бертолуччи со своим витализмом, натурализмом и брутализмом в киноизьяснении был не вполне удобен, да и идеи всемирной революции он понимал уж очень своеобразно, ловко совмещая материализм с духовным, став к тому же одним из апологетов сексуальной революции в кинематографе. От марксизма до фрейдизма и обратно - всего лишь один шаг, и ярчайшим примером неукоснительной истинности этого утверждения стал Бертолуччи, считавший, говоря его же словами, 'что даже секс может быть революционным'. Ему по-настоящему близки были первые самоцветные года марксизма, когда в новосозданной советской стране свобода, в том числе и сексуальная, была всеобщей.
В самом же спорном и по сей день фильме Бертолуччи, пятичасовой исторической эпопее или даже кинематографической опере 'Двадцатый век', он сумел суммировать все свои политические и культурные взгляды, не сильно опасаясь быть непонятым, ибо эта картина, в отличии от всех предыдущих, лишь отчасти спекулирующих авторскими комплексами, уж очень нарочито сублимировала практически все детали жизни самого Бернардо, который под непосредственным влиянием отца-эстета и нонконформиста с младых лет принимал участие в рабоче-крестьянских демонстрациях в Парме, будучи при этом живым парадоксом - аристократ, лелеющий мечты о свержении этой самой аристократии импульсивными paisano. Примечательна в этом смысле идентификация режиссёра с главными персонажами фильма, Альфредо Берлингьери в исполнении главного бунтаря американского кино Роберта де Ниро, и Ольмо Далько, героя Жерара Депардье, на счёту которого уже были 'Вальсирующие' Блие, гимн триолизму и либертинажу. По идее Бертолуччи должен ассоциировать себя в 'Двадцатом веке' с Альфредо, ибо Бернардо-реальный и Альфредо-вымышленный суть одно и то же - белая кость, но режиссёр объективно вырисовывает Берлингьери без явной симпатии, не гнушаясь тона филиппики, и в чем-то даже находя скотское сходство между Альфредо и фашистом Аттилой. Ольмо же показан без статики, его психологический, внутренний рост более детален, и в нем режиссёр видит саму суть национальной итальянской природы. Фильмическая драматургия, полная нюансировки, в отношении Ольмо срабатывает ощутимо сильнее, нерва авторского больше. Альфредо - это пройденный жизненный этап, сам Бертолуччи будто отвергает своё прошлое в этом одном из двух магистральных героев фильма, являющих собой в том числе и двойственность людской природы. Да и стержневой образ матери, в раннем творчестве режиссёра непроясненный, в 'Двадцатом веке' обретает плоть и своеобразную извращенную интимность (по неподтвержденным слухам синьор Бернардо испытывал инцестуальную связь к родной матери, которой он боялся, самой возможности такой противоестественной тяги), поскольку образы синьор Далько и Берлингьери лишены контрастов, они показаны с непритаенной любовью и неприкрытой эротичностью. В тех сценах фильма, где присутствует мать, режиссёр словно исповедуется.
Как бы это странно не звучало, но 'Двадцатый век' сродни нашим литературным и кинематографическим эпопеям и сагам о жизни простого люда, как от шолоховский 'Тихий Дон', шукшинские 'Любавины' или, допустим, 'Строговы' или 'Даурия'. Тот же самый исторический размах, то же самое метатекстуальное панорамирование, тот же невыхолощенный портрет исторического национального характера, та же самая неприкрытая страстность повествования - и общее в эпохах, ухваченных авторами, эпохах перемен, свершений, созиданий и в то же время потрясений, сотрясений, землетрясений, времятрясений, трансформирующихся в трясину бесчеловечностей на пороге вечности. Да и жанрово то наше и это итальянское плоть от плоти соцреализма со всей его конкретикой, духом народности и буквой зримой политической идеологии, но соцреализма, как его понимал сам Бертолуччи, встроенного им в фундамент увядающего в 70-х годах неореализма.
Фильм начинается с детских лет главных героев, решенных композиционно в русле реализма, но поэтического. Бертолуччи не скупится на сочную операторскую пейзажистику, на изысканно изобразительные кружева, и даже магистральная для понимания фильма сцена погони Аттилы решена без натурализма, в ней воспевается свобода как таковая. Но дальше киноязык Бертолуччи становится объективно резче, неприятнее, ключевые моменты истории: бель эпок, Первая Мировая, приход к власти Муссолини, Вторая Мировая - показаны в различной (де)градирующей стилистике, эстетике отвратительного. На смену соцреализму приходит привычный для режиссёра броский натурализм, бытовой примитивизм, жёсткость и провокационность, будто напоминающая откуда езмь пошёл сам Бертолуччи. Изменился и облик фашизма в глазах режиссёра, от порочной элегантности 'Конформиста' не осталось и следа. Его Аттила физиологически омерзителен, атавистически первобытен, вырожденчески мерзок; это в прямом смысле недочеловек, опровергающий своей внутренней и внешней природой, лишенной даже абрисов красоты, ницшеанские идеи сверхчеловека. Аттила самоопределяющ в структуре фильма, он само воплощение двадцатого века, века, потрясшего мир. И с его справедливой кончиной режиссёр преждевременно прощается с этим ужасным и прекрасным веком перемен, чтобы много позже снять романтических 'Мечтателей' - фильм о бунтарях, которым претила кровь и которым милее всего было умыться спермой у парижских баррикад.

Тяжело объяснить привычными словами свое отношение к этому фильму. Восхищение, восторг? Кайф? Как-то это мелковато. Поэтому я попробую подойти с другой стороны к этому вопросу.

Вы помните, кто это?

Это мальчишка, который появляется на экране всего на пару минут. Персонаж десятого плана, у которого даже нет имени и который не скажет ни одной реплики. Но этот взгляд и всю сцену с ним целиком запоминаешь на всю жизнь. Это один из тех магических моментов, когда музыка Энио Морриконе и бесконечно замедленный кадр Серджио Леоне сливаются в нечто грандиозное, когда на экране не происходит абсолютно ничего, но оторваться от него выше человеческих сил. И на таких больших сценах с парализующим апогеем строится весь фильм. Причем, чем ближе финал, тем быстрее кровь застывает в жилах. Каждый кадр, каждый шаг и даже каждый взгляд наполняются таким напряжением, что растворяешься в этом пространстве полностью, забыв о том, что это всего лишь кино.

Серджио Леоне удается соединить сказочность и юмор ("Once upon a time...") с суровой эпичностью, скупые мужские диалоги о чести и пулях с трагичной историей красавицы, выехавшей в город невестой, а приехавшей вдовой. И почти ни о ком из героев мы не знаем всей правды, в их историях всегда остается некая недосказанность. Истинные мотивы поступков главных героев долгое время остаются неясны, даже имена придумываются по ходу дела ("Гармоника"). И тайна, которая окружает персонажа Бронсона, оказывается настолько привлекательной, что ради нее можно даже рискнуть жизнью.

А что же остается в финале? Герои уходят в прошлое, выстроив фундамент для новой жизни и оставив после себя легенды. Но старые раны не затягиваются, а значит уйдут не все. Совсем скоро здесь будут ходить поезда и процветать торговля, а сейчас... развевающиеся плащи, песок, капля пота на лице, стальные взгляды. Камера отъезжает, охватывая все больше пространства, но в кадре есть место только для двоих. И для музыки. Гениально.

Близнецы Тео и Изабель и американец Мэттью образовали то ли менаж-а-труа, то ли кружок любителей кино и странных игр и наслаждаются абсолютной свободой в рамках полногабаритной парижской квартиры старой постройки. А на улицах города Парыжу бушуют волнения против де Голля, против политики правящей партии, против цензуры, да против всех, французов хлебом не корми, дай поволноваться (как в старом приколе для студентов-экономистов, любимом в Германии: Франция. У Вас 2 коровы, Вы хотите иметь три. Вы устраиваете забастовку. Идете обедать. Жизнь прекрасна). Единственное, что волнует наших героев в сих волнениях - это закрытая французская синематека, где они смотрели кино и нерабочий телефон. Все остальное их не ковыряет нисколечки: французские ребята имели войну во Въетнаме в виду, да и революция у них под носом их тоже особо не колышет, американчик чет подрыгается-подрыгается, а потом зальет шары дорогущим вином папА французов и снова забудет о том, что где-то убивают людей и что правильные социалисты ходят по улицам а не глушат алкоголь стаканами, наблюдая за сексуальными игрищами. И вот на фоне майских волнений Парижа разворачивается похожая история: старый уклад жизни Изабель и Тео получает первые трещины после того как они завлекли в свои сети Мэтью. С одной стороны, с ним все заиграло новыми красками, игры стали еще опаснее, ощущения острее, но он не пожелал вписываться в привычную с хему, а начал проводить свою подрывную деятельность. И Франция (Изабель) почти пала, но влияние де Голля (Тео) оказалось сильнее и революция (Мэтью) пришлось отступить. даже средства выражения о проблемы похожие: груда мусора в квартире похожа на баррикады на улицах, а проблема пустого холодильника перекликается с падением уровня жизни во Франции тех времен.

Но более чем уверена, все уже не будет как прежде, все же несмотря на то, что Изабель бесспорно ведомый и зависимый близнец. Бертолуччи видимо поклонник идеи о том, что один из близнецов - злой и доминантный, а второй может и добрый, но ведомый. Таки ведомый или нет, но жизнь после познания сексуального удовольствия будет уже иной и близнецам уже не удастся балансировать на грани приличия, а либо прекратить это инцестные игрища или пройти уже точку невозврата и познатъ друг друга целиком. Тут отступление: многие критиковали Бертолуччи за то, что маловероятно, что Изабель девица. а я скажу вполне. Тео не хотел перейти на сторону совсем уже ненормальности и полного извращения, он предпочел двигаться по "серой" зоне, где он мог объяснить все "особенностью" отношений между близнецами, особенной связью и тыды. а Изабель согласилась бы уже давно не задумываясь, если бы он захотел. Ибо внутреннего стержня у нее нет совсем, у Тео он есть, но кривее любого штопора, а прямой как палка только у Мэтью.

про грязь: все логично. Во-первых я хорошо помню как выглядела студенческая квартирка моего мужа, и это при том, что он утверждает, что чистоту любит и вообще убирается. Чисто там и рядом не сидело. Во-вторых, судя поо тому какая Изабель кулинарка, хозяйка она вообще не але,. Да и зачем, ей, у нее мама есть для всего хозяйского, а она еще полуребенок, ее задача уроки учить, об этом буквально кричит ее комната. и в-третьих, мама у нее тоже хозяйка не фонтан: все везде навалено, тряпки какие-то пылятся, квартира давно требует ремонт: стены с обитыми углами и паркет скоро провалится. Не родит свинья бобра, а все поросеночка, как говорит моя тетя и в большинстве случаев это именно так.
про грязь в постельно-половых сценах. Тоже все логично:. У нас вообще-то семидесятые на носу: коммуны, хиппи, нечесаные волосы, небритые подмышки, противостоим буржуазному чистенькому и гладенькому. Везде надо быть чистым и не вонять пришло гораздо позже, в 80-е, а потом расцвело пышным цветом в 90-х. Кстати, момент проверки на наличие девственной крови тоже заимствован. Уж не знаю сознательно или нет: из Калигулы Тинто Брасса. Но так как Калигулу сняли в конце 70-х, а действие "мечтателей" происходит в 68-м, то открыто цитировать как бы некомильфо. Я если честно боялась продолжения фильмо-цитаты, но слава богам обошлось. Размазывать вырабатываемых организмом жидкостей по Евиному лицу было лишним, все же Бертолуччи ученик Пазолини (не то что, я смотрела много Пазолини, наоборот, только "120 Дней Содома" и то до первого буэ, наступившего довольно быстро, но как раз по этому и сужу)

про эротику. На Гарреля с его характерным профилем у меня чет не стоит. Хотя я люблю брунетов. То ли играет так себе, то ли никакого эротизма не излучает, хз в чем там дело. На Питта, который выглядит так как его однофамилица Шайло будет выглядеть лет через 10, если не бросит эти странные переодевания в мальчика, тоже никак. Я не люблю мальчиков хорошеньких как девочка)))) Но зато там есть девочка, прекрасная как девочка, на которую можно любоваться бесконечно. Какая же она красивая. И и сексапильная. Причем невинная и развратная одновременно. Короче, в полку моих любимиц прибыло, Ева Грин хороша собой и талантлива и никто меня не убедит в обратном.

Резюме: мне понравилось. Очень многопластовый фильм, про психопортрет всей семейки можно написать целый трактат, равно как и про то что эти самые Дримеры как сегодняшние геймеры-хакеры, или про то, что социум ограничивает индивидуума в возможностях и способax самовыражения но вы и так задолбались это читать, посему закругляюсь. На 8 / 10 вытягивает однозначно. За Еву и за очень гармонично и логично созданную атмосферу 10, за серого как мышь Гарреля и за фуфуфу с кровью баллы снимаю.

Я очень люблю провокационные фильмы. К тому же питаю большую симпатию к Еве Грин. Ждал я чего-то в стиле «Секс ангелов», «Роскошная жизнь» Грегга Араки, «Дом на краю света» и т. п. Уже сам постер недвусмысленно намекает на любовный треугольник. Однако, среди перечисленных вариантов этот фильм оказался самым слабым звеном.

«Мечтателей» можно условно разделить на две линии. Действие происходит во Франции в конце 60-ых годов. На улице первые предпосылки социального кризиса и назревающей революции, которая приведет в будущем к отставке Шарля де Голля с поста президента. А внутри квартиры разворачивается самая настоящая сексуальная революция и кризис личностных отношений немножко странных брата и сестры и их общего друга Мэтью. В общем, богемный любовный треугольник, дух бунтарства, горячие споры, обсуждение фильмов, вино, сигареты, молодость, гормоны и т. д. Но время перемен грядет как внутри квартиры, так и снаружи. Беспорядки на улицах сливаются с неразберихой внутри. Кажется, что разрушительная атмосфера захватила всех и вся…

Многие более откровенные сцены из фильма вырезали. Ну, тут раскрыта не только тема сисек, но и тема гениталий. Однако, я уже закаленный зритель, поэтому принятие ванны во время менструации не произвело на меня впечатление. После французской «Порнократии», где парень выпил «менструальный чай», меня сложно удивить. Хотя было реально противно, когда Изабель съела «остатки сна» из глаз Мэтью. Только от одной мысли об этом мой желудок начинает снова возмущаться. Но вырезанные сцены нарушили целостность картины. Линия Мэтью-Тео совершенно не раскрыта. Здесь чувствуется недосказанность.

По-моему, тут конкретный перебор с эпатажем, поэтому от фильма осталось неприятное ощущение грязи. Но все-таки здесь есть своя изюминка. Ева Грин органично смотрится в таких безумных образах. Богемный внешний вид Луи Гарреля я еще раньше оценил в фильме «То лето страсти» с Моникой Беллуччи. Ему очень идет такой образ. Они не похожи на брата и сестру, но у обоих достаточно магнетизма. А вот Майкла Питта совсем не люблю. Хотя в образы чудаковатых парней он идеально вписывается. И под конец фильма мне уже надоели черно-белые вставки, хотя в начале они казались оригинальными. Короче говоря, я буду держать нейтралитет, потому что после просмотра остались очень противоречивые впечатления. Но фильм надолго останется в моей голове. Это однозначно.

Эпохальное полотно. В нём много всего, что можно обсудить и о чем можно поспорить.
На него надо писать не отзыв или рецензию, а кандидатскую или докторскую диссертацию. Это не фильм - а фильмище! Притча, соцреализм и аллегория. Тут видна работа с каждым кадром. Потрясающий по масштабности фильм. Жаль, что его громадный оъёмище отпугнёт потенциальных зрителей или им придётся смотреть его в два захода.
Замечательно играют актёры, особенно Роберт де Ниро.
Фильм притча, история страны через историю очень разных по социальному статусу и характеру двух мальчишек: Олмо и Альфредо. Такие разные, а дружат! Хорошо, что герои в динамике , в развитии. И не выкрашены одной краской. Альфредо хоть и богатый, но добрый и хороший человек, может, трусоват немного. Никакие исторические катаклизмы не сломали эту дружбу. Они остались друзьями, так что берём пример.
Мастерски показано усиление фашизма в Италии, зарождение социалистических взглядов, борьба народа за свои права.
Какие есть ужасные сцены в этом фильме: сгоревшие старики, которые охраняли Народный дом. В начале дикая, вызывающая осуждение, расправа крестьян над супружеской парой, но к концу фильма, узнав эту парочку поближе, самому хочется огреть их палкой по спине. Фашист Аттила (незабываемо отталкивающий образ мерзавца и негодяя создал Сазерленд), убивающий кошку свой железной башкой; зверское, жестокое, звериное убийство мальчика, взявшего посмотреть его перчатки, подлое убийство одинокой вдовы; расстрел фашистами крестьян …
Отлично выстроенный финал. А хозяева - есть и будут!! Прямо Оруэлл отдыхает!
Фильм гениален, сначала привыкаешь к чужой истории, а потом уже невозможно оторваться. Уже после просмотра понимаешь, какую замечательную операторскую работу ты посмотрел, про музыку ничего говорить не надо. Музыка Эннио Морриконе
Рекомендовать боюсь, но советую серьёзным зрителям посмотреть. Вниманию киногурманов! Этот фильм - деликатес, поэтому он - для вас!

Классический брутальный вестерн о суровых мужчинах и женщине с темным прошлым, готовой всеми силами бороться за свое туманное будущее. Она только-только выскочила замуж и приехала из города в мир прерий в надежде на новую жизнь, но все оказалось не так просто – еще не доехав до места, которое должно было стать ей домом, новоявленная супруга стала вдовой… Скоро поблизости планировали пустить железную дорогу, и стоимость земли должна была подскочить в разы, вот поэтому-то и убили фермера. Никто же не знал, что он успел жениться, да еще и на женщине не робкого десятка, на защиту которой решил встать даже таинственный незнакомец…

Визуально фильм действительно производит впечатление – крупные планы, тягуче-длинные сцены, пронзительная музыка и не менее пронзительная тишина… Даже чувствуется какая-то своеобразная красота Дикого Запада, жесткая и лаконичная, под стать населяющим его жителям. И чувствуется, что скоро легендарной необузданности этого полудикого края придет конец, ведь железная дорога в перспективе несет с собой цивилизацию и закон.

Любителям вестернов и желающим приобщиться к признанной киноклассике можно смело рекомендовать к просмотру, хотя лично мою душу эта странная история не тронула. Слишком уж это все мне чуждо.