Отзывы Winpooo — стр. 2

Я не поклонница инфантильной и простоватой прозы Эрланда Лу, по книге которого снят фильм, но он получился совершенно очаровательным – романтичным, весёлым, слегка меланхоличным, чуть-чуть нелепым, забавным и очень-очень сентиментальным. Он – об иррациональности и всё же неизбежности любви, о внезапном вспыхивании привязанности, о преодолении собственных комплексов и инерции. И в этом он очень похож на эмоциональную жизнь каждого из нас, в которой есть место глупости и прозрениям, надеждам и проклятиям, близости и отчуждению. Фильм состоит, фактически, из житейских мелочей, которые неведомым образом прорастают... свободой любить и расцветают в необыкновенно прекрасное состояние, которое я бы выразила строчками Джона Донна: «Я ей – монарх, она мне – государство...»

Классный фильм! Очень стильный, очень необычный и в то же время - один из самых интересно сделанных фильмов о любви, которые я смотрела в последнее время. В нём есть что-то кафкианское и одновременное классически простое, как любовное поэтическое четверостишие. Он выступил для меня как ребус, как ключ, как код к реконструкции самой себя, своих собственных переживаний любви, которая вечно перед выбором – остаться самой собой, совершить прыжок или сделать что-то такое, что знаешь только ты. Это – фильм-ощущение, фильм-наощупь, фильм-вчувствование во взаимную любовь и... нелюбовь. Это фильм-вопрос, фильм-перевёртыш: действительно ли неизбежна встреча тех двоих, кому предназначено любить друг друга? всегда ли мы понимаем, любят ли нас? что мы можем сделать, чтобы дать понять, что любим другого? всегда ли мы счастливы в любви? нужна ли нам любовь такой, какой её даёт другой? как мы строим, создаём свою историю любви? различаем ли мы, когда любим и когда реально не-любим кого-то? Миллион вопросов – но много и возможных ответов: фильм начинается то с конца, то с середины истории, сюжет несколько раз реконструируется с одного момента. Колеблющаяся реальность фильма вполне конгруэнтна колеблющейся реальности зарождающихся любовных чувств. Мне понравились диалоги, мне понравилось, что одна актриса играет обеих героинь, мне понравилось отсутствие хэппи-энда (хорошо, что Эме не улетает с Алексом в Рим, это было бы банально и неправдоподобно, как дамский роман), мне понравилось различение мужской и женской любви: для женщины это выбор, который она хотела бы делать сама и сознательно, для мужчины более реальна любовь-случайность, ему нужно бытьзахваченным любовью и, любя, хотеть и уметь навязывать её другому. Много содержаний уложено в короткую форму – получилось очень камерно, очень элегантно и ни на что не похоже.

Не могу сказать, что это очень интересный фильм или что он оставил во мне неизгладимое впечатление. Тем не менее его сюжет последовательно разрушал некоторые мои стереотипы – как этнокультурные и гендерные в отношении Ирана, так и универсальные – касающиеся нравственной и гуманистической основы человеческих отношений. Удивительно, но фильм показался мне вполне европейским, в нём мало традиционного арабского и почти не заметен мусульманский колорит – он, как мне показалось, снят, скорее, в традициях несложного «бытописательства», характерного, может быть, для румынского или испанского кинематографа (как, например, в «4 месяцах, 3 неделях, 2 днях» или в «Суке-любви»). Сюжет довольно простой и поначалу даже не кажется напряжённым – ну, подумаешь, развод, подумаешь, желание покинуть страну, подумаешь, судебная бюрократия, подумаешь, необходимость ухаживать за стариком с диагнозом «болезнь Альцгеймера» - ничего нового, всё уже неоднократно обыграно современным кинематографом. Но постепенно в поступках героев начинает проступать проекция повседневного, непримечательного, почти привычного «алиби в бытии», маленького социального ада – все лгут, все предают свои внутренние принципы, все стоят на грани разрыва отношений, все ненавидят, все боятся, все нетолерантны. И казавшийся поначалу ничем особо не примечательным развод превращается в иллюстрацию поговорки «Беда не приходит одна» и воспринимается как триггер, запустивший механизм социального отчуждения, враждебности и неправедных действий. Частный эпизод оказывается крошечным осколком того расколотого нравственного зеркала, которое лишает людей близости, желания понять, прощать, сочувствовать и даже любить. С этого момента фильм начинает набирать темп истеричности и агрессивности, и все персонажи начинают персонифицировать собой, фактически, одно и то же - усталую социальную неудовлетворённость, равнодушие, безразличие, внутреннюю озлобленность. От этого больше всего страдает дочь Надера и Симин, попавшая в орбиту рушащихся отношений и тотального обмана. Когда она стоит перед необходимостью сделать выбор, с кем из родителей оставаться, на память приходят строки пастернаковского Гамлета: «Я один, всё тонет в фарисействе. Жизнь прожить – не поле перейти...».

Фильм мне показался скучноватым, но проблемным. Действительно, в сетевой коммуникации анонимность и стремление представить себя иным, чем ты есть, - реальная проблема, которая поначалу, когда вступаешь в сетевые "воды", почти не осознаётся. Действительно, в желанном "облике" ничего не стоит завязать дружеские отношения, привлечь чей-то интерес, действительно, довольно просто увлечься кем-то и попытаться подкрепить виртуальную реальность фотографией, действительно, можно испытывать в этих социальных практиках вполне реальные позитивные эмоции. Но всё это, как волны о причал, разбивается, если отношения перестают быть просто фантазийной болтовнёй и начинают стремительно превращаться во что-то большее, чем ты мог ожидать. И что тогда? Вот здесь, мне кажется, и начинаются мучения и трагедии - может быть, одного человека, а, может быть, и обоих. Собственная неискренность разрушает твоё же собственное, казалось бы, удачно найденное, решение проблемы, от которой ты страдаешь (одиночество, робость, застенчивость, комплексы, закрытость, если не нечто покруче). Нагромождённое враньё препятствует желанному преодолению одиночества, ощущения недостаточности или примыканию к референтным обитателям Сети и созданию коммуникативных иллюзий. Мне кажется, социальные сети надо принимать только с их, пусть не всегда внятными, правилами игры, и не делать ставку на что-то большее, каким бы "живым", признанным, скомпенсированным и "реальным" ты бы там себя не чувствовал. Реальность всё равно заставит с собой считаться, как и показано в фильме. Здесь социальная сеть "сделала своё дело" и может "уйти" из жизни персонажей, оставив им горькое послевкусие недоверия и неудовлетворённости. А в сотнях других случаев?

Исключительный фильм. Давно не смотрела ничего, столь для меня бы значимого. Даже трудно собрать слова, чтобы уместить в них всю смысловую многомерность буквально обрушенного на меня содержания. Но я попробую. Первое. Держась в напряжении все 90 минут фильма, я думала, как всегда трудно консультировать суицид, как трудно разговаривать о его внутренних мотивах, ведь, по сути, он не состоялся. Я думала, как всегда трудно выбрать "масштаб", "размерность" построения диалога при сохраняющемся порыве собеседника всё бросить, уйти, исчезнуть, стать ничем. Я немножко ощущала себя бессовестным супервизором, почти незаконно подслушавшим этот разговор - с его уникальной стилистикой, внутренним напряжением, беспрерывным маятниковым двоением смыслов и эмоций. Второе. Редко когда кинематограф удачно "погружает" зрителя в сущностные человеческие дилеммы. Это очень трудно - создать хоть какой-то видеоряд к тому страшному и важному, о чём рано или поздно задумываются взрослые люди. Идёт немного путаный диалог о конфликте между верой и знанием, между знанием и поступанием, между верой и неверием, между свободой "я" и Божьим промыслом... - и одновременно о возможности жить с тем знанием, опытом, верой, которые сложились за сложную взрослую жизнь. При совершенно лапидарном и даже небрежном видеоряде невозможно оторваться от диалога, в нём резонирует каждое слово. Третье. Мощнейший гуманистический посыл фильма. Казалось бы, сделано всё, чтобы были выстроены новые жизненные смыслы, чтобы смысловое течение сознания обернулось вспять и... всё равно сделано так мало, что это колеблет веру. Игра противорчеий просто великолепная. Четвёртое. Отличная концовка. Семантика спасения, как бы нагнетавшаяся у зрителя на протяжении всего диалога, как песочные часы, вдруг переворачивается, и снова нельзя сказать, что с Профессором будет дальше. Пятое. Актёрская игра обоих - и Проповедника и Профессора - просто супер, высший класс. Если бы со мной кто-то так поговорил, я думаю, я не смогла остаться бы прежней. Думаю, что у этого фильма не будет большой зрительской аудитории, но он стоит того, чтобы его посмотреть.

Это довольно простой и незамысловатый в смысловом и эмоциональном плане фильм. Он реконструирует одну из банальнейших историй, когда удовлетворение собственных сиюминутных побуждений представляется полнотой жизненных обладаний и перекрывает доступ к чему-то иному, может быть, более значимому. Но, видимо, каждый человек переживает или, по крайней мере, должен пережить, такой период, когда жизнь ничему не учит, когда потребности перекрывают смыслы, когда в индивидуальном Космосе так много Эго, что другие Эго просто не мыслятся существующими, тем более, существующими как-то иначе. Фильм не вызывает глубоких эмоций, в нём не возникает травматичного резонанса. Он легко смотрится, он даже забавный, поскольку пытается под маской будто бы значимой на сегодня проблемы показать нечто, смахивающее на то, что я бы назвала "социальной квазипорнографией".

Почему этот фильм, похожий то ли на дурной сон, то ли на извращённо эпатажный, почти дикий, психоанализ, Ларс фон Триер решил посвятить Андрею Тарковскому, мне понять не удалось, скажу сразу. Может быть, за попытку поднять и глянуть на какие-то уж очень глубинные и тёмные слои психики, где хтонически жестокие Эрос и Танатос «ведут непримиримые бои, и им не избежать кровопролитья»? Может быть, за поиск не вполне ясных даже самому человеку причин собственных желаний (она же всё видела и всё знала, не так ли)? Может быть, за расширение содержания кинематографического текста путём опоры на метафоры, пропущенные через опыт индивидуальной депрессии? Начиналось всё даже интересно, ведь аналитики любят смотреть не только на бегущую воду и горящий огонь, но и на то, как работают другие аналитики. Но почти сразу стало ясно, что здесь речь не идёт о помощи другому человеку, скорее, затеяна рождённая болезненным скандинавским воображением и неудовлетворённой сексуальностью очень рискованная и травматичная психологическая игра, с последствиями которой терапевт, в конце концов, и не сладил. «Чем дальше, тем страньше...», и вот уже к середине фильма кажущиеся многомерными метафоры одна за другой начинают тонуть в фарисействе, садизме и брутальности, покидая не только территорию сакрального, но даже и территорию интеллектуального гротеска. Фактически, это попытка визуализации развития болезни, когда её не сдерживают, а, наоборот, подстрекают и «развязывают» - и изнутри, и снаружи. Фильм невыносимо трудно смотреть, ещё труднее понять и уж почти невозможно полностью принять и тем более кому-то порекомендовать. И тем не менее, он мне кажется достойным просмотра хотя бы за то, что приоткрывает зрителю вход туда, куда никогда не следует ходить.

Когда-то друг подарил мне головоломку - прозрачный куб с уровнями-лабиринтами, по которым в разных направлениях мог двигаться маленький шарик - он мог застревать в тупиках, легко скользить в разных направлениях, проваливаться сквозь уровни... Этот фильм мне немного напомнил эту головоломку. Начавшийся с банальной истории, имя которым легион, он по мере просмотра достигает некоторых философско-этических высот. Он заставил меня задуматься о нескольких вещах. Первое: какова цена общечеловеческим элементарным ценностям и насколько дорогую цену мы должны заплатить за то, чтобы их понять и принять? Второе: возможно ли духовное очищение как таковое и в какой мере оно противоречит простоте и даже низменности человеческой натуры? Третье: когда нам кажется, что мы падаем в какие-то экзистенциальные низины, не оказываемся ли мы в результате на каких-то странных моральных высотах и наоборот - думая, что двигаемся вверх, опускаемся вниз? Четвёртое: как в человеке странным образом сочетаются греховное и покаянное, простое и сложное, неправедное и справедливое? Дж.Кутзее и читать и, видимо, экранизировать сложно, уж очень своеобразно он воспринимает человеческую природу. Но одно совершенно ясно - любая единичная жизнь есть не образец, не пример, не подражание, а дрожащая на ветру бытия тонкая паутина сотканных им самим смыслов. Хорошо, если в конце её удаётся что-то понять о самих себе, а понять значение поступков других, может быть, и пытаться не стоит...

Когда раньше я слышала фразу "Как больно жить...", я её воспринимала умозрительно, как экзистенциальную метафору. Но здесь, в этом трагическом и депрессивном фильме я почувствовала это почти физически. Действительно, жить больно, когда знаешь, что умираешь, когда остаток твоей жизни отягощён чувством вины, когда ты чувствуешь безнадёжность от того, что твои дети покинуты и беспомощны, когда любовь оборачивается предательством, когда всё хорошее, что ты хотел сделать в жизни, превращается в уродливую химеру. Суета, бедлам, сумбур повседневности Уксбаля убивает и опустошает всё, даже любовь, даже сострадание, даже милосердие. Как у Б.Кенжеева, "от адской простоты" и "жизни идиотской" возникает ощущение пустоты и инфернального одиночества, от которого невозможно спастись. И - какое счастье! - что в конце возникает образ Иге, как цветок прорастает из асфальта. Фильм горький, грустный, тяжёлый, почти безнадёжный, но его стоит посмотреть - как ни странно, он срабатывает как инверсия, усиливая и делая более осознанными ценность жизни и человеческих отношений как таковых.

Я посмотрела этот фильм не без любопытства. История, рассказанная в нём, в общем, вполне банальна, и всё же...Если уйти с поверхности и "нырнуть" вглубь, то открывается немного другая смысловая канва - и она какая-то лиминальная, инициационная, пограничная... В самом деле, это типичное поведение мальчишек? Почему оно такое? Это реальные переживания подростков? С чем они связаны? Куда ведёт их собственная внутренняя динамика? Как они живут с этим своим внутренним миром? Как они врастают в тонкости и нюансы мира внешнего? Мне кажется, в каком-то смысле это фильм о мужской социализации - о том, как сознание из мальчишеского становится мужским, как в нём укрощается инстинктуальная доминанта (спонтанность, брутальность, самонадеянность, эгоцентризм...) и рождается мужская сущность (понимающее, вероятностное, милосердное...), как достигается упорядочивание, а потом и, видимо, расширение мужского мира. Африканские мужские-отцовские эпизоды показались самыми сильными в фильме. Как ни покажется странным, посмотрев этот фильм, я стала лучше понимать смысл исконних мужских архетипов - отцовства, силы и власти.

Мне этот фильм показался немного странным, как если бы классический клинический случай рассказывался дилетантом. С одной стороны, в него включено много событий, эмоций, обстоятельств, которые должны привлечь, остановить внимание зрителя. С другой стороны, всё происходит как-то инфантильно, прямолинейно и во многом немотивировано. Конечно, есть смысл обсуждать проблему ребёнка-инвалида в семье без отца и отношение матери к судьбе и состоянию здоровыхсиблингов. Конечно, проблема принятия на себя и сбрасывания определённых социальных ролей тоже должна привлечь внимание аудитории. Конечно, любопытно задуматься и насчёт границ Я и не-Я, правомерности своих выборов, поступков, отношений с другими, особенно если ты готовишь себя к театральному творчеству. Ну и, конечно, любовь и сексуальность – вечные темы, которые можно анализировать всегда. Сами по себе, по отдельности, все эти темы интересны, но будучи соединёнными в одном персонаже и едином сюжете, они создают впечатление muchofmuchness, и фильм кажется перенагруженным, а потому, как ни жаль, банальным. Собственно, немецкие фильмы у меня довольно часто оставляют впечатление искусственно усложнённой банальности – банальности, пытающейся выдать себя за актуальную проблему. Может быть, это – общая характеристика немецкой ментальности?

Вряд ли я смогу порекомендовать этот фильм кому бы то ни было и точно сказать, о чём он. Для такого кино, как это, вообще трудно подобрать слова и «схватить» его стилистику и суть. Это психологическое кино? Символическое? Атмосферное? Медитативное? Магическое? Поэтическое? Экологическое? И не то, и не другое, и не третье, и в то же время – всё сразу. Фильм практически бессюжетен, в нём, как таковой, нет истории, тем не менее сознание смотрящего постоянно «опредмечивается» в каких-то мелких, характерных для привычной жизни, деталях. Это фильм-контекст, фильм-просветление, фильм-расширение, фильм-сон, фильм-буддизм, в котором сцены повторяются в изощрённом, затянутом, спиральном ритме.Кажется, что ты раз за разом попадаешь в то же самое, но данное тебе под непривычным углом созерцания, пространство, где время почти не течёт, где нет движения и развития в привычном понимании, но есть особенная внутренняя сосредоточенность, где ты постепенно уходишь в какую-то перспективу, но не вперёд, а назад - туда, где во всём проглядывает нелогичная многомерность мира. Ты, зритель, чувствуешь себя как, наверное, чувствует себя вода, уходящая в водоворот. Время от времени в канве видеоряда возникают паузы, действующие на сознание как затяжной прыжок – и в это время успевают включиться все ментальные механизмы – интеллекта, воображения, памяти, результатом чего становится меланжевое смешивание пейзажей и диалогов фильма с содержаниями зрительского жизненного опыта. В нём есть семантическая текучесть – он без начала и конца, и всё пронизано тихим смирением, отстранённостью, уединённостью, полууходом-полуприсутствием, дежавю. Такая синкретичность, иллюзорность, поликонтекстуальность, игры с внешним и внутренним пространством и временем, памятью и фантазией делает фильм необычным и затягивающим. Я бы сказала, что здесь вряд ли стоит говорить о понимании или интерпретации, можно только - о захваченности зрительского сознания потоком впечатлений и воспоминаний. В построенной режиссёром реальности, как кажется, возможно всё, но действие обрывается на полуслове...