Отзывы Winpooo

Мне иногда кажется, что любой фильм стоит оценивать по количеству мыслей и чувств, которые он вызвал, по количеству вопросов, на которые ты неожиданно получил нужные ответы, хотя и не задавал их напрямую. И если Палермо – такое место, в котором родятся такие внутренние диалоги, как у героя, то мне срочно, срочно надо в Палермо! Есть вещи, которые невозможно обсудить ни с кем, их невозможно облечь в какую-то ясную и понятную нам форму, и тогда мы просто обращаемся в пространство («O, Lord, it’sme!»), ожидая ответа, от которого должна прийти в движение вся наша внутренняя сущность. Когда возникает ощущение, что всё в жизни идёт не туда и не так, и мы хотим, чтобы абсолютно всё в ней изменилось, мы почти бессознательно начинаем искать вокруг себя знаки, символы, подсказки, которые способны вывести нас на новый путь. И тогда мир неожиданно оказывается наполненными смыслами, и постепенно гасится тревожность бытия. Всё правильно: надо делать то, что боишься, надо воспринимать эпизоды своей повседневности так, как будто бы ты проживаешь их в последний раз, да, погружаясь в частности жизни, надо пытаться отслеживать целое, да, никакая абстрактная свобода нам по сути не нужна – мы лишь жаждем отдать свою взамен на чужую, на то, чтобы принадлежать другому. В этом фильме хорошая музыка, хорошие съёмки, но вряд ли это – лучший фильм, который я когда-либо видела. Наверное, его надо смотреть в определённые моменты жизни, совпадающие с внутренней необходимостью понять, что есть жизнь, что есть смерть, что есть время, что есть ты и твои собственные ощущения. Мне повезло, у меня совпало.

Я всё больше убеждаюсь в том, что норвежцы умеют делать социально-психологическое кино. Мне очень понравился этот фильм. Я иногда задумываюсь, почему некоторые фильмы мне нравятся, даже несмотря на то, что их проблематика не кажется близкой, а некоторые – нет, хотя их-то сюжет должен бы быть привлекательным. Нравятся, потому что они отвечают на интересующие меня вопросы? Нравятся, потому что развитие темы совпадает с моими ожиданиями? Нравятся, потому что они имеют тот же эмоциональный знак, который и я ставлю на конкретной проблеме? И всё-таки – ни то и ни другое. На самом деле это – экзистенциальная новизна явленного мне опыта, раздвигание границ моего восприятия каких-то сторон жизни до таких пределов, которые мне не знакомы. Казалось бы, сюжет этого фильма вообще не должен был бы иметь ко мне никакого отношения, ведь речь идёт о наркомане, который после пребывания в центре реабилитации должен вернуться в жизнь. И вот оказывается, что уйти легче, чем вернуться, потому что старые связи с жизнью почти полностью разорваны, а новые надо завязывать по-новой, потому что всему старому – связям, дружбам, любовям, профессии – до тебя просто нет дела. А у тебя на это нет сил, ты, как никогда, нуждаешься в помощи и поддержке, даже просто в том, чтобы тебя помнили, каким ты был до... и верили в то, каким ты можешь стать теперь. В той жизни, в которую ты, как выясняется, приходишь, тебе нет места, она течёт как бы без тебя, вне тебя, вопреки тому, что ты в ней есть. Поднять себя из своих собственных руин для героя оказывается невозможным, даже если у него, в принципе, есть шансы. Осознание точки невозврата, невозможности преодоления шестилетнего пространства-времени приводит его к самоубийству. Ему нигде нет места, даже в себе самом. И это ужасно. Так где она начинается и заканчивается, наша жизнь? Можно ли выстроить себя заново из какого-то другого материала? Что делать социально мёртвым? Неожиданно для себя, я совершенно иначе посмотрела на проблему реабилитации. Может быть, хотя в это страшно поверить... реабилитация – это вообще социальная химера?

Незамысловатый сюжет, вполне понятная проблема, достаточно предсказуемый финал... казалось бы, у этого фильма нет шансов занять на моей оценочной шкале хоть сколько-нибудь высокое место. Но в то же время он оставил во мне щемящее чувство сопереживания трудно завоёванной победе, преодоления, подлинности человеческих отношений, выходящей за границы сословных и иерархических установлений. В нём простыми средствами передана психологическая атмосфера доброты, человеческой милости, понимания проблем другого человека, толерантности, служения и благодарности. И мне показалось, в нём слышится тихий, не пафосно-декларативный, но значимый гуманистический посыл, адресация к человеческому в человеке. В этом смысле фильм совершенно не современный, и потому понравился мне ещё больше - сейчас в мире почти уже нет таких людей, таких отношений и таких чудесных терапевтических историй.

Фильм мне понравился, хотя произвёл двойственное впечатление, как любая иллюстрация к философским рассуждениям о существовании всеобщих связей событий и судеб. С одной стороны, этого содержания мало, чтобы поверить в такие связи, с другой стороны, его много, потому что одна связь тянет за собой другую, отрицает её, дробится на ещё более мелкие связи... Это, в принципе, неплохая притча про то, что все мы умрём и надо относиться философски к смерти и продолжать жить в живой жизни. Не уверена, что смогла бы полностью разделить эту позицию с главным героем и преодолеть внутреннее противоречие в отношении героини, но героине точно повезло в этой жизни! Но ведь и старика она сбила случайно, не по злому умыслу... Так что в мире есть место не только всеобщим системным связям, но и ужасным случайностям, которые приводят к случайностям счастливым... Может, и в жизни так бывает?

Фильм смотрится почти на едином дыхании, как вдох-выдох: вдыхаешь в начале, смотришь с замиранием сердца и только на выдохе в конце осознаёшь, как мало иногда надо, чтобы сказать очень много, и как о многом стоит умолчать, чтобы в результате постичь нечто сущностное. Он напомнил мне переводные картинки, которые я любила снимать в детстве: осторожно, чуть дыша и еле прикасаясь, трёшь пальцем влажный прямоугольничек, бережно снимаешь слой за слоем тонкую бумагу, чтобы постепенно изнутри на свет рождалось бледное и хрупкое чудо - изображение. В самый последний момент ты задерживаешь дыхание и... - вот оно! - испытываешь ни с чем не сравнимое ощущение эйфории, экстаза, необыкновенной полноты восторженных ощущений. В фильме почти нет слов, и, как ни странно, они не кажутся нужными – всё решают чувственные, почти телесные, ощущения – запах, тонкость волоса, поцелуй, взгляд, вздрагивание от удара заточенной зубной щётки. До сих пор, прочитав однажды А.Кардинера, я считала, что только русские способны глазами выразить весь свой космос, но в этом фильме взгляды азиатских глаз заставляют замереть и подумать: «Остановись мгновенье, ты не столь прекрасно, сколь неповторимо...», и в начале свиданий героиня рассказывает, как пыталась задержать вздох под водой, а в конце пытается повторить это ощущение, чтобы достичь невыразимой лёгкости отлучения от самой себя, как бы заставив себя умереть и возродиться. Даже ритм фильма задан как вдох и выдох: пришла-ушла, тюрьма-дом, он-она, начало-конец, любовь-смерть... Здесь всё свершается на хрупкой грани внешнего и внутреннего, невидимой, как само дыхание, которое можно только почувствовать в крохотном зазоре между вдохом и выдохом.

Это очень трогательный, милый, спокойный фильм - у меня было впечатление, что я на ретроспективе где-нибудь в «Иллюзионе». В нём нет практически ни одной современной «приманки», и, тем не менее, от начала до конца он смотрится на одном дыхании и оставляет по себе ощущение радости и «хэппиэндности». Пока разворачивался вполне предсказуемый мелодраматический сюжет, я ловила себя на мысли, что современные фильмы я больше слушаю, поскольку видеоряд мало что добавляет к репликам актёров, а здесь все полтора часа приходилось только смотреть, потому что слов практически не было, да они, как ни странно, и не казались нужными... Сначала было непривычно не отрываться от экрана, а потом это показалось так естественно, органично и гармонично. Конечно, это фильм-стилизация, фильм-ностальгия, фильм-память, но он деликатно напоминает, что настоящее обязано собой прошлому и что в мире, несмотря на прогресс цивилизации, есть вечные ценности.

Я не поклонница инфантильной и простоватой прозы Эрланда Лу, по книге которого снят фильм, но он получился совершенно очаровательным – романтичным, весёлым, слегка меланхоличным, чуть-чуть нелепым, забавным и очень-очень сентиментальным. Он – об иррациональности и всё же неизбежности любви, о внезапном вспыхивании привязанности, о преодолении собственных комплексов и инерции. И в этом он очень похож на эмоциональную жизнь каждого из нас, в которой есть место глупости и прозрениям, надеждам и проклятиям, близости и отчуждению. Фильм состоит, фактически, из житейских мелочей, которые неведомым образом прорастают... свободой любить и расцветают в необыкновенно прекрасное состояние, которое я бы выразила строчками Джона Донна: «Я ей – монарх, она мне – государство...»

Не могу сказать, что это очень интересный фильм или что он оставил во мне неизгладимое впечатление. Тем не менее его сюжет последовательно разрушал некоторые мои стереотипы – как этнокультурные и гендерные в отношении Ирана, так и универсальные – касающиеся нравственной и гуманистической основы человеческих отношений. Удивительно, но фильм показался мне вполне европейским, в нём мало традиционного арабского и почти не заметен мусульманский колорит – он, как мне показалось, снят, скорее, в традициях несложного «бытописательства», характерного, может быть, для румынского или испанского кинематографа (как, например, в «4 месяцах, 3 неделях, 2 днях» или в «Суке-любви»). Сюжет довольно простой и поначалу даже не кажется напряжённым – ну, подумаешь, развод, подумаешь, желание покинуть страну, подумаешь, судебная бюрократия, подумаешь, необходимость ухаживать за стариком с диагнозом «болезнь Альцгеймера» - ничего нового, всё уже неоднократно обыграно современным кинематографом. Но постепенно в поступках героев начинает проступать проекция повседневного, непримечательного, почти привычного «алиби в бытии», маленького социального ада – все лгут, все предают свои внутренние принципы, все стоят на грани разрыва отношений, все ненавидят, все боятся, все нетолерантны. И казавшийся поначалу ничем особо не примечательным развод превращается в иллюстрацию поговорки «Беда не приходит одна» и воспринимается как триггер, запустивший механизм социального отчуждения, враждебности и неправедных действий. Частный эпизод оказывается крошечным осколком того расколотого нравственного зеркала, которое лишает людей близости, желания понять, прощать, сочувствовать и даже любить. С этого момента фильм начинает набирать темп истеричности и агрессивности, и все персонажи начинают персонифицировать собой, фактически, одно и то же - усталую социальную неудовлетворённость, равнодушие, безразличие, внутреннюю озлобленность. От этого больше всего страдает дочь Надера и Симин, попавшая в орбиту рушащихся отношений и тотального обмана. Когда она стоит перед необходимостью сделать выбор, с кем из родителей оставаться, на память приходят строки пастернаковского Гамлета: «Я один, всё тонет в фарисействе. Жизнь прожить – не поле перейти...».

Исключительный фильм. Давно не смотрела ничего, столь для меня бы значимого. Даже трудно собрать слова, чтобы уместить в них всю смысловую многомерность буквально обрушенного на меня содержания. Но я попробую. Первое. Держась в напряжении все 90 минут фильма, я думала, как всегда трудно консультировать суицид, как трудно разговаривать о его внутренних мотивах, ведь, по сути, он не состоялся. Я думала, как всегда трудно выбрать "масштаб", "размерность" построения диалога при сохраняющемся порыве собеседника всё бросить, уйти, исчезнуть, стать ничем. Я немножко ощущала себя бессовестным супервизором, почти незаконно подслушавшим этот разговор - с его уникальной стилистикой, внутренним напряжением, беспрерывным маятниковым двоением смыслов и эмоций. Второе. Редко когда кинематограф удачно "погружает" зрителя в сущностные человеческие дилеммы. Это очень трудно - создать хоть какой-то видеоряд к тому страшному и важному, о чём рано или поздно задумываются взрослые люди. Идёт немного путаный диалог о конфликте между верой и знанием, между знанием и поступанием, между верой и неверием, между свободой "я" и Божьим промыслом... - и одновременно о возможности жить с тем знанием, опытом, верой, которые сложились за сложную взрослую жизнь. При совершенно лапидарном и даже небрежном видеоряде невозможно оторваться от диалога, в нём резонирует каждое слово. Третье. Мощнейший гуманистический посыл фильма. Казалось бы, сделано всё, чтобы были выстроены новые жизненные смыслы, чтобы смысловое течение сознания обернулось вспять и... всё равно сделано так мало, что это колеблет веру. Игра противорчеий просто великолепная. Четвёртое. Отличная концовка. Семантика спасения, как бы нагнетавшаяся у зрителя на протяжении всего диалога, как песочные часы, вдруг переворачивается, и снова нельзя сказать, что с Профессором будет дальше. Пятое. Актёрская игра обоих - и Проповедника и Профессора - просто супер, высший класс. Если бы со мной кто-то так поговорил, я думаю, я не смогла остаться бы прежней. Думаю, что у этого фильма не будет большой зрительской аудитории, но он стоит того, чтобы его посмотреть.

Почему этот фильм, похожий то ли на дурной сон, то ли на извращённо эпатажный, почти дикий, психоанализ, Ларс фон Триер решил посвятить Андрею Тарковскому, мне понять не удалось, скажу сразу. Может быть, за попытку поднять и глянуть на какие-то уж очень глубинные и тёмные слои психики, где хтонически жестокие Эрос и Танатос «ведут непримиримые бои, и им не избежать кровопролитья»? Может быть, за поиск не вполне ясных даже самому человеку причин собственных желаний (она же всё видела и всё знала, не так ли)? Может быть, за расширение содержания кинематографического текста путём опоры на метафоры, пропущенные через опыт индивидуальной депрессии? Начиналось всё даже интересно, ведь аналитики любят смотреть не только на бегущую воду и горящий огонь, но и на то, как работают другие аналитики. Но почти сразу стало ясно, что здесь речь не идёт о помощи другому человеку, скорее, затеяна рождённая болезненным скандинавским воображением и неудовлетворённой сексуальностью очень рискованная и травматичная психологическая игра, с последствиями которой терапевт, в конце концов, и не сладил. «Чем дальше, тем страньше...», и вот уже к середине фильма кажущиеся многомерными метафоры одна за другой начинают тонуть в фарисействе, садизме и брутальности, покидая не только территорию сакрального, но даже и территорию интеллектуального гротеска. Фактически, это попытка визуализации развития болезни, когда её не сдерживают, а, наоборот, подстрекают и «развязывают» - и изнутри, и снаружи. Фильм невыносимо трудно смотреть, ещё труднее понять и уж почти невозможно полностью принять и тем более кому-то порекомендовать. И тем не менее, он мне кажется достойным просмотра хотя бы за то, что приоткрывает зрителю вход туда, куда никогда не следует ходить.

Когда раньше я слышала фразу "Как больно жить...", я её воспринимала умозрительно, как экзистенциальную метафору. Но здесь, в этом трагическом и депрессивном фильме я почувствовала это почти физически. Действительно, жить больно, когда знаешь, что умираешь, когда остаток твоей жизни отягощён чувством вины, когда ты чувствуешь безнадёжность от того, что твои дети покинуты и беспомощны, когда любовь оборачивается предательством, когда всё хорошее, что ты хотел сделать в жизни, превращается в уродливую химеру. Суета, бедлам, сумбур повседневности Уксбаля убивает и опустошает всё, даже любовь, даже сострадание, даже милосердие. Как у Б.Кенжеева, "от адской простоты" и "жизни идиотской" возникает ощущение пустоты и инфернального одиночества, от которого невозможно спастись. И - какое счастье! - что в конце возникает образ Иге, как цветок прорастает из асфальта. Фильм горький, грустный, тяжёлый, почти безнадёжный, но его стоит посмотреть - как ни странно, он срабатывает как инверсия, усиливая и делая более осознанными ценность жизни и человеческих отношений как таковых.

Мне этот фильм показался немного странным, как если бы классический клинический случай рассказывался дилетантом. С одной стороны, в него включено много событий, эмоций, обстоятельств, которые должны привлечь, остановить внимание зрителя. С другой стороны, всё происходит как-то инфантильно, прямолинейно и во многом немотивировано. Конечно, есть смысл обсуждать проблему ребёнка-инвалида в семье без отца и отношение матери к судьбе и состоянию здоровыхсиблингов. Конечно, проблема принятия на себя и сбрасывания определённых социальных ролей тоже должна привлечь внимание аудитории. Конечно, любопытно задуматься и насчёт границ Я и не-Я, правомерности своих выборов, поступков, отношений с другими, особенно если ты готовишь себя к театральному творчеству. Ну и, конечно, любовь и сексуальность – вечные темы, которые можно анализировать всегда. Сами по себе, по отдельности, все эти темы интересны, но будучи соединёнными в одном персонаже и едином сюжете, они создают впечатление muchofmuchness, и фильм кажется перенагруженным, а потому, как ни жаль, банальным. Собственно, немецкие фильмы у меня довольно часто оставляют впечатление искусственно усложнённой банальности – банальности, пытающейся выдать себя за актуальную проблему. Может быть, это – общая характеристика немецкой ментальности?

Фильм напомнил мне рассказы С.Моэма - интеллигентный, деликатный, импрессионистский, созерцательно-отстранённый, снятый с удивительным вкусом. Выполненный в стилистике черно-белого, "состаренного" кинематографа, он ненавязчиво пробуждает ощущение глубокой аутентичности сюжета, как будто бы это вовсе и не кино, а хроника середины прошлого века, запечатлённая домашней кинокамерой. Рассказанная в нём история, в общем, хотя и грустная, вполне тривиальная, но в фильме главное - не сюжет, а атмосфера. Он "дышит", "живёт", извлекая из памяти почти архетипические образы кинопроектора, стрекотание которого сопровождало старое кино, он "вплетается" лёгкими полутонами в современные представления о любви и о памяти, своим ретроспективным рядом он почти идеально воспроизводит воспоминания о совершенно "иных берегах и временах", как если бы ты читал Моэма, Фицджеральда или Киплинга. Он - как последний штрих в картине или последний нюанс в тексте, создающие "тот самый" идеально завершённый гештальт, смысловую округлость темы, которую мы уже почти забыли за рвано-клипованым стилем современного кино. Собственно, этой своей ретроэстетикой фильм и хорош. Его будет приятно посмотреть в сумерках грустного вечера, когда капли дождя стучат в окно, угольки мерцают в остывающем камине, а в голове вертится слово "постмодернизм"...